Гончаров и криминальная милиция

Петров Михаил

– Извините, баба Рая. Мы из милиции, - первым приходя в себя, виновато заговорил Макс.
– Нам сказали, что вы вооружены и стреляете из ружья в каждого, кто проходит мимо. Поэтому мы и ворвались к вам таким макаром.

– Кто стреляй? Я стреляй? Я соседа попрошу голову курице рубить, а ты говоришь - я стреляй!
– возмутилась бабка до глубины души.
– Какой ружье? Нет у меня такой! Ренатка вам нужен? Забирай Ренатка и уходи. Сашка тоже забирайте. Кормить его надо. Совсем плохой стал. Помрет скоро. Что делать буду?

– Слышишь, что бабушка сказала?
– Макс содрал с брехливого внука

одеяло.
– Вставай и одевайся, поедешь с нами. Где Александр Шаврин?

– А кто ты такой? Братан, ты со мной так не базарь, - приподнимаясь с дивана, приблатненно протянул Ренат.
– Ты, братан, со мной не борзей, рога поотшибаю, понял?

– Понял. Я хорошо тебя понял, - улыбнувшись, ответил Ухов, и после такой улыбки я бы на месте Рената тихонько засунул язык себе в задницу, но он этого не знал и дорого за свои слова поплатился. Не успел он в очередной раз открыть рот, как тут же, выброшенный Максом, очутился в снегу под крыльцом.

– Ну что, гнида поганая, ты все еще будешь настаивать на том, что ты воевал в Чечне?
– свесившись с крыльца, насмешливо спросил его Ухов. Разведчик загаженный. Раздавить бы тебя, как гнилого таракана, да боюсь рвоты. Где Александр Шаврин? Ну?

– Не надо, баба Рая, помоги. Он же меня убьет!

– Не волнуйся, бабушка, я и пальцем его больше не трону, - успокоил он выскочившую следом бабку.
– Нам его надо доставить в целости и сохранности. Где Шаврин?

– А в погребе сидит. Там холодно. Надо скорей достать.

– Достанем, ты принеси своему внуку штаны, не повезем же мы его голым. Иваныч, присмотри за ним, я покуда вытащу алмазного короля, если он еще живой.

Вскоре он вернулся с изможденным, едва стоящим на ногах Шавриным. Он провел его к машине и усадил на переднее сиденье. За это время Ренат успел одеться и теперь молча стоял в ожидании своей участи. Следов былого геройства в нем как и не бывало. Понуро уставившись в снег, он только ежился от холода.

В два часа ночи мы привезли наших пленников в загородный дом мадам Костромской и, к вящему удовольствию Александра Шаврина, сбросили его друзей в подвал кухни, увеличив таким образом количество заключенных до пяти человек. Потом через открытый люк немного поболтали с Екатериной Георгиевной о жизни и, пожелав ей доброй ночи, вновь запечатали темницу.

Макс скушал палку колбасы, запил ее двумястами граммами водки и, удобно устроившись тут же на диване, вскоре захрапел. Шаврину я открыл банку сгущенки и выдал ломоть хлеба с горячим чаем, заранее предупредив, что больше он ничего не получит в ближайшие два часа. Потом я принес из комнаты радиотелефон и, набрав номер, приготовился к ответственному разговору.

Любовь Иннокентьевна ответила сразу, видимо, спать ей не давала печаль о безвременно покинувшем ее сыне и тяжкий груз свалившегося на нее с неба богатства.

– Я вас слушаю, - настороженно отозвалась она.
– Говорите.

– Как самочувствие, Любовь Иннокентьевна?
– бодренько спросил я.

– Ах, это вы, - с подъемом ответила она.
– О чем вы говорите, какое может быть у меня самочувствие. Ночи не сплю. Все Сашка перед глазами. За автомобиль спасибо, вы все сделали как нельзя лучше. Но ничем другим, как видно, вы меня не порадуете.

– Ну почему же

так сразу и не порадую?
– огорченно спросил я. Обижаете. Может быть, вы хотите поговорить со своим сыном?

– Что?
– коротко пискнула она, после чего наступила продолжительная пауза.
– Вам не стыдно шутить со мной подобным образом?

– А я и не шучу. Ваш сынок сейчас сидит в двух метрах от меня и прямо из банки глотает сгущенку. Если вы хотите, то я могу передать ему трубку.

– Хочу ли я? Да вы просто изверг!
– зашлась она то ли гневом, то ли восторгом.
– Дайте, дайте мне его к телефону, или нет, я лучше приеду к вам сама. Скажите куда?

– Приезжать не надо, это очень далеко, потерпите до завтра, а трубку я передаю.

Вручив блудному сыну телефон, я, чтобы не смущать любящие сердца, вместе с начатой бутылкой водки вышел в холл, и как раз вовремя, потому что по нему, с дубинкой в руке, крался неугомонный Валерий Михайлович Сотников. Такого непорядка в танковых войсках я потерпеть не мог. Окликнув Макса, я, жертвуя водкой, разбил бутылку и с этим смертоносным оружием бросился к двери, таким образом отрезая ему малейший шанс к отступлению. Но я немного просчитался, отступать он и не думал. Весело помахивая длинной дубинкой, он как трактор попер на меня, а Ухов, похоже, смотрел третий сон, так что рассчитывать я мог только на себя. Уворачиваясь от ударов и делая ложные выпады, я постепенно сдавал свои позиции. Неизвестно, чем бы все это кончилось, не приди ко мне на помощь мой врожденный ум и смекалка. Увернувшись от очередного удара, я выскочил за дверь и подпер ее снаружи. Через стекло я сделал ему неприличный жест, от которого он прямо-таки осатанел. Вне себя от ярости, он набросился на стекло и начал бешено молотить по нему своим оружием и вскоре своего добился. Толстое стекло рассыпалось вдребезги, а его дубина вместе с кистью оказалась на моей стороне. Одно мгновение - и я вытащил к себе всю его руку по самое плечо и, подтащив локоть на излом, резко дернул вниз. Мне показалось, что сейчас лопнут мои перепонки. На его крик тут же выбежал Макс, и вскоре Валерий Михайлович был бесславно опущен в подвал к своей ненаглядной начальнице.

– Сволочь, наверное, ворота в гараже сломал, - укладываясь на прежнее место, недовольно проворчал Ухов.
– А ты, Иваныч, кажись, руку-то ему того, фундаментально поправил. Так ему и надо, нечего чужие ворота ломать. Не ты строил, не тебе ломать.

– Кто из вас Константин Иванович?
– прерывая его бухтение, спросил Сашка.
– С вами хочет поговорить моя мама. Что ей сказать?

– Ничего, я сам ей все скажу, - отбирая у него трубку, ответил я. Гончаров уже на проводе, слушаю вас, Любовь Иннокентьевна.

– Константин Иванович, большое вам спасибо за все то, что вы для нас сделали, - начала рассыпаться она в благодарностях.
– Когда я смогу забрать Сашу домой?

– Как только с ним переговорит один товарищ из милиции. Думаю, что завтра вечером. И еще, пока не забыл. Шкатулку, вероятно, придется отдать, но никто конкретно не знает, сколько и чего там находилось. Вы понимаете этот маленький нюанс?

– Не совсем, вы скажите поконкретней.

– Никто не знает, что там лежало - один рубль или одна копейка. Теперь понятно?