Гончаров и криминальная милиция
Шрифт:
– Ну это уже слишком. Мне ваши слова следует отнести на собственный счет, да?
– Конечно, Екатерина Георгиевна, конечно. Я только что прослушал кассету с записью того, как вы с неким Алексеем отправили Губковского на тот свет. Ничего тут не скажешь, впечатляет.
– Но... но этого не может быть, - побелела Костромская.
– Вы берете меня, как это у вас говорят, на понт. Не было никакой кассеты.
– Если вы имеете в виду оригинал, то вы действительно могли его уничтожить, но Гончаров, на вашу беду, сделал копию, и я могу вам ее прокрутить. Вообще он сделал
– Это была шутка.
– Возможно, значит, вы у нас большая шутница. С Губковским вы тоже пошутили?
– Должна заявить, что запись была совсем другой, нежели то, что вам представил Гончаров. Он просто-напросто ее смонтировал, и получилось черт знает что.
– Откуда вы можете знать, что там получилось, кажется, вы ее еще не слушали?
– Да, то есть нет... Я слышала...
– Совершенно запутавшись, Костромская неожиданно нашла выход.
– Я слышала ее только что, когда находилась в вашей приемной.
– Это полный абсурд. Максимилиан, пожалуйста, выйдите в приемную, закройте обе двери и что-нибудь громко скажите.
– А что сказать?
– Что хотите, прочтите нам, к примеру, монолог Чацкого, если помните.
– Помню, а только как ваша секретарша отреагирует? Не вызовет ли наряд?
– Все зависит от того, с каким чувством вы будете его читать.
Вживаясь в роль, Ухов нахмурил лоб и вышел в предбанник. Не было его несколько минут, и за это время никто не проронил ни слова. Только Костромская с завидной скоростью меняла цвет своего лица.
– Ну как я вам понравился?
– со смущенной улыбкой спросил Ухов, возвращаясь в кабинет.
– Там мужики со смеху описались.
– А мы вообще ничего не слышали. Что вы на это скажете, Екатерина Георгиевна?
– Скажу, что эта клоунада мне надоела. И впредь я буду разговаривать только в присутствии своего адвоката.
– Не возражаю, - загадочно посмотрел на нее Требунских.
– А покуда явится ваш адвокат, мы кое о чем поспрошаем Алексея Петрова. Не могу удержаться, чтобы вам не сообщить, он у нас уже четвертый день гостит. Геннадий Васильевич, звоните прокурору. Думаю, что санкция на ее арест будет как нельзя кстати. А с вами, молодые люди, мы поступим так: либо вы сейчас же мне все рассказываете и я беру с вас подписку, либо идем по большому кругу. Выбирайте.
– Я выбираю первое, - подал голос Валерий Сотников, - но с условием, что Гончаров будет наказан. Он мне правую руку сломал!
– Сотников, вы, наверное, забыли, где находитесь, - тихо, но внятно осадил его полковник.
– Здесь мне никто условия не ставит. Вам это понятно?
– Понятно.
– Вот и отлично. Я рад за вас. Идите в приемную и пишите чистосердечное признание.
– Петр Васильевич, извините.
– В открывшуюся дверь робко просунулась востроносенькая рожица секретарши.
– Вам тут звонят...
– Кажется, я ясно сказал, меня нет!
– Да, но тут... Лихачев... Я подумала...
– Это хорошо, что вы подумали, - ткнув кнопку, неожиданно улыбнулся
– Слушаю тебя, Вадим Андреевич, у тебя что-то новенькое?
– Да, Петр Алексеевич, я поднял архив и расспросил старых преподавателей, - на весь кабинет доложил Лихачев.
– Получается, что Елена Николаевна Скороходова весь курс обучения в техникуме дружила с одним и тем же парнем. Но его фамилия не Наумов, а Нам. Рихард Николаевич Нам. Может быть...
– Не может, погоди одну секунду, я пробью его адрес, а лучше позвони через две минуты.
– Торопливо поднявшись с места, полковник выглянул в приемную и велел ожидавшему там сержанту увести Костромскую. Потом вернулся на место и запросил справочную службу. Получив исчерпывающие данные, он вздохнул и, посмотрев на меня, почему-то подмигнул:
– Как там у нас в опере "Паяцы"? Финита ля комедиа, что означает...
– Комедии писец, - загоготав, жизнерадостно встрял Макс.
– Еще не совсем, но...
– Укоризненно посмотрев на Ухова, полковник остановил его восторг и, набирая кнопки сотового телефона, закончил: - Но свет в конце тоннеля появился. Вадим Андреевич, записывай. Березовый бульвар, дом пять, квартира двести десять... Точно, шестьдесят третье отделение связи... Я сейчас подъеду туда сам... Да, вместе с бригадой... Нет, не надо... Справимся... Учти, он может быть вооружен, если вообще это тот, кого мы ищем.
– Ну что, господа Гончаруховы, поедете с нами?
– закончив разговор, обратился он к нам.
– Или после сегодняшней бурной ночи вам это уже неинтересно?
– Очень даже интересно, - за обоих ответил Макс.
– Только, Петр Васильевич, Гончаров есть Гончаров, а Ухов есть Ухов.
– Виноват, исправлюсь, - поднимаясь, засмеялся полковник.
– По коням, гусары!
Пятый дом по Березовому бульвару был огромен. И народ справедливо окрестил его "Титаник". Возле первого, нужного нам подъезда нас ожидали Лихачев и Аксенов. Лихачев исключительно ради маскировки привязывался к проходящим мимо женщинам. Завидев нас, он с готовностью бросил это безнадежное дело и с интересом вперился в рекламную подтирушку. На его коленях почему-то сидела собачонка самого затрапезного вида. Рыжая, с вислыми ушами и черными подпалинами, она хитренько посматривала на нас из-под развернутого рекламного приложения.
– Я не я и девка не моя, так, что ли?
– подходя к нему, со смешком поинтересовался Требунских.
– Какой этаж, какая квартира и сколько человек там живет?
– Двенадцатый этаж, однокомнатная квартира, проживает один человек Нам Рихард Николаевич. Оба окна выходят на противоположную сторону, исчерпывающе доложил Лихачев и загадочно посмотрел на полковника: - Петр Васильевич, десять минут назад, когда я разговаривал с его соседями, он выпустил свою Микки гулять. Я набрался смелости и ее отловил. Вы не подумайте, она уже все сделала, теперь она безопасна. Я вот и думаю-то, а не привести ли мне ее домой? И Нам будет рад, и нам приятно. Тем более, что дверь у него металлическая, из-за нее у нас будет масса хлопот. Хорошо бы без стрельбы обойтись, а?