Гончаров и убийца в поезде
Шрифт:
– Дурак ты, Леха. Я - твой шанс. Но только когда на свободе. Если найду ты на коне. В изоляторе с тобой вместе ценности не представляю. Пошли жахнем по сто.
Я пропустил его вперед, а когда проходил через гармошку вагонного сцепа, в дыру сбоку пристроил свой кейс. Не знаю почему, сработало шестое чувство.
– Рассказывай все, что знаешь, - потребовал я, садясь за свободный столик.
– Ну, рассказывать особо нечего. Закупаем мы змеиный яд в Туркмении, Узбекистане, Таджикистане, а потом перепродаем. И вся премудрость.
– У кого и кому?
– Прямо
– На какой разнице?
– Между ценой закупочной и ценой продажной. Небезбедно, между прочим, жили. Когда я этим заниматься стал, семья хоть вздохнула немного. Жена у меня инвалид, не работает, ну и дочка. А я в музыкальной школе теорию музыки преподавал, кому она теперь нужна? Вот так.
– Откуда вы с ней ехали?
– Из Москвы.
– А почему сели в Н-ске?
– Лина так всегда делала: билеты покупала беспересадочные, прямо до места или до дальней станции, но садились мы в свой вагон не в Москве, а подальше, на всякий случай.
Рассказчик с трудом приходил в себя:
– Всегда все было нормально...
– Давай адреса змеепитомников и московские, вашей банды.
– Да никакая это не банда, нормальные ребята...
– Которые из-за ста "лимонов" замочили Лину и, вероятно, замочат тебя.
Алексей затих, высосал водку и неуверенно предположил:
– Это не они.
– А кто?
– спросил я и почему-то вспомнил поддиванную свою попутчицу.
– Не знаю. Есть в Москве, кроме нашей, еще одна группа, тоже по этому профилю работает...
– Адрес, имена?
– Адрес не знаю. У наших спросить можно. А вот одного из их шефов зовут Львом Семеновичем. И еще какой-то Карп - не то фамилия, не то кличка.
– Давай адреса дружков-подельников.
– Открутят они тебе тыкву.
– Алексей усмехнулся.
– Записывай.
Назвав адрес, он поинтересовался:
– Ты что же, все им расскажешь? Не боишься?
– Пока не знаю. Посмотрю. Где змеепитомники? Куда вы ехали сейчас?
– В Узбекистан. В пятидесяти километрах от Шеробада кишлак Рохат. Есть там такой Акрам, но... Слушай, а ты не сдашь ли ментам всю нашу компанию? Нет, Иван, не надо суетиться. Толком ты не поможешь, только волну нагонишь.
– Брось!
– Бросаю. Считай, ничего тебе не говорил.
Поезд замедлял ход, и я подхватился.
– Где кейс, черт возьми? В тамбуре ведь припрятал.
Не дав телохранителю опомниться, я выскочил из ресторана, дергая и захлопывая двери вагонов, рванул в конец состава, ожидая, пока поезд хоть немного замедлит ход. В одиннадцатом или двенадцатом вагоне я понял: можно прыгать. Открыл дверь, опустил подножку тамбура и в свете проплывающих фонарей кубарем скатился под насыпь, обдирая о щебень ладони и одежду.
Это оказался всего лишь разъезд, слева по ходу поезда, а от меня через насыпь, и там виднелась какая-то будочка. В ней было темно, но на всякий случай я миновал ее со всеми предосторожностями, огибая фонари. Километрах в пяти
И все-таки сегодня я перебрал. Уже через полчаса появились одышка и тошнота, а станционные огни не придвинулись ни на йоту. Подвел глазомер. А через час я просто плелся, равнодушно уступая рельсы проносящимся поездам.
"Хорошенькое начало моей развлекательной поездки к дядюшке", - подумал я, прикидывая, какую роль в дикой истории сыграла испуганная девица. Случайность? Возможно, но маловероятно. Две случайности в одном купе в течение часа - не многовато ли? Да еще те инкубаторские мордовороты. Прав Леха, нечего мне совать нос в их змеиные дела. Забьют, как белую лебедь.
Алексею, конечно, достанется, и вряд ли он отделается простым отеческим внушением. Но в конце концов, он заслужил. Нечего манкировать телохранительскими обязанностями, водку пьянствовать на работе. Такую бабу из-за него угробили! Добровольно сдаться, во всем признавшись, а не пуститься в бега, в общем, правильное решение. Семья-то его тут ни при чем. Выходит, и расплачиваться только ему.
А то, что он отпустил меня, точнее, сначала хотел отпустить, но потом передумал, тоже верно. Толку от меня ни фу-фу. Только как свидетель, а свидетелей у него, слава Богу, мало не покажется - вся кухонно-ресторанная обслуга. Свидетели они, правда, косвенные, но и эти лучше, чем никакие.
Какой-то крест телохранителю уготован?
И снова эта деваха - она гвоздем засела в мозгах. Кто она? Преследуемая жертва или наводчица? О какой женщине спрашивали двое супермальчиков? Если они искали Лину, значит, в той или иной степени, причастны к убийству. А если нет и объектом их преследования была исчезнувшая девка? Абсурд! Веса в погибшей килограммов восемьдесят, а убийца - человек явно сильный, да и приемчик убиения, мягко говоря, необычен и требует определенных навыков и устоявшихся взглядов. Может, орудовал маньяк? Тогда при чем тут ограбление? Эти бобики, потешив страсть и воплотив манию, как правило, вполне умиротворенные, идут спать, вовсе не помышляя о чуждых им преступлениях. А здесь и грабеж. Сто двадцать "лимонов" исчезли бесследно. А исчезли ли? Может, лежат себе преспокойненько под бездыханным окровавленным телом Клеопатры?
Впереди появился абрис железнодорожного моста. Запнувшись о мягкую преграду, я кувыркнулся и, падая, пропахал кожей по щебню, поминая душу и мать и сорок апостолов. В кровь разбитую физиономию я кое-как оттер платком, морщась от боли и проклиная уготованное мне, наверное, по гроб жизни невезение. Онемевшими, содранными в кровь ладонями я кое-как вытащил зажигалку и, крутнув колесико, оглядел предмет, преградивший мне путь. При относительно подробном изучении я узнал телохранителя Леху. Собственно, это был не Леха, а половина Лехиного бренного тела: его грудная клетка, окровавленная плешивая голова и правая рука. Левая по локоть отсутствовала. На свежем ветерке светлый шикарный его пиджак от обилия крови коробился и стал похож на темный картонный футляр.