Гончая свора
Шрифт:
Тогда же зародились в них не уверенность или знание, нет, скорее предчувствие, некое неясное ощущение близости. Возможно именно в этот момент, стараясь выжить, согреться в исполинской тени уничтоженного корабля да осознать ответы на эти непростые вопросы, лежащие на поверхности, они, вопреки всем своим внутренним сложностям, и стали друг для друга чем-то большим, чем просто случайностью.
Глава 17
"…И пришёл Нугхири в северную обитель льда и гор, окутанную красным светом, и многие наблюдал опасности, что пугали да отвращали от себя чинивших мирам войну. И обосновал себе приют в тех горах, что был ему и кельей. Ждал он окончанья трагедии и боролся с собственным
– Нукум, не могла бы ты идти медленнее, я ведь не успеваю за тобой. – ласково окликает меня Лату, застрявший на преодолении очередного корня.
– Ладно, но тогда мы пройдём подальше.
– Идёт. – легко соглашается он, всё же о него запинаясь.
– Тебе не больно? – подбегаю я, стараясь подхватить его под руку.
– Нет, вовсе нет. – улыбается.
Листва поигрывает тёплым желтком, а мы с Лату идём дальше по прогулочной тропке.
Лес очень красив в предрассветных лучах и мне не хочется возвращаться в наше шумное селение, где о покое большую часть дня только и думать. Веф чем дальше, тем становится уже и уже в противоположных бережках, заросших густым таптишником. Сейчас не сезон рвать его на прокорм кеюмам.
Мы проходим холм чив, облюбованный Окки в качестве лежанки. Наверное некоторые просто не могут, когда всё выходит легко и им обязательно нужна какая-нибудь коряга, что будет тыкать их в бок при каждом движении. Самого Окки с самого утра не видно.
Короткий спуск до корневой арки, сделанной Еннтом и Тееном ради своих дурацких игр, которых я нормально даже описать не смогу, блестящими коричневыми ступеньками простирается под ногами. Веф, едва мы сходим по нему, останавливает изменения на уровне большого ручья и журчащим перекатом выливается в лужу. А та лужа выливается в следующую, а та сразу в две и потом Веф снова вырастает. Алый свет листьев окрашивает наши головы мягким, убаюкивающим и умиротворяющим светом, сравнимым разве что с маковкой йата или сырым лагри. К сожалению под древними сводами ничто не вечно и стоит заступить дню, как этот цвет станет малость рыжеватым.
Мне так хорошо… Я будто плыву в застывшем океане собственных снов, а вместе со мной средь них плывёт и великий Ша`А. Адайн, Орно и те другие так и не вернулись пока обратно. Наверное из-за ливня, он уже третий день не утихает. Не люблю я дождь. Стоит мне на то хоть намекнуть, как Еннт и Теен опять начнут дразниться. Мальчишки… Они все как Окки – им словно нравиться, когда что-то идёт не так. Не хочу возвращаться.
– Задумалась? – Лату замечает как неподвижен мой взор и как коротки вдохи. Землепашец Кайгарла улыбается мне, догоняя.
– Ага. – отвечаю я, продолжая наслаждаться моментом, ведь ещё чуть-чуть и алый смениться на золотистый, а мне так нравится именно алый…
– Нукум. –
– Да?
– Воровать нехорошо. Но очень хорошо для тебя, что я о подобном умолчу.
Я в растерянности зеленею, потому что Лату прав, но как можно было удержаться? Она прекрасна.
– Давай, покажи. – говорит он мягко, как говорит со мной порой глупыш Еннт, протягивая разжатую кисть.
– Вот. Честное слово, я просто смотрела. – и я опускаю серебряный камушек, который Флойд, показывая мне, именовал патроном, в чашечку его ладони.
Лату удивлён, но не как я – для большинства кайгарльцев технические штуки не в новинку. У них то великолепный корабль сойдёт со стапелей, то сквозь молотильню прямо к ловчим выедет партия новеньких луков из стали. Сама я не видела, но так говорят старшие. А старшие должны лучше обо всём знать, иначе какой от них толк? И всё же он удивлён.
– Нукум, это нужно отдать тому… человеку.
– Человеку, правильно. – поправляю я его неуверенность. – Ещё можно называть их людьми. Правда, не понимаю до сих пор, зачем им для прозвания себя целых два слова? Это, наверное, так разделяет их и путает.
Лату, порицая мой поступок, качает головой. Его рука сжимается на серебристом камушке мулговским хватом, а мне только и остаётся, что лупать глазами от обиды.
– Я и сама могу это сделать. – повышается тон моего голоса.
– Прости Нукум, но пусть это сделает Орно. – он считает будто я лгунья.
– Ты совершенно меня не знаешь! – окончательно обрываю я предрассветную тишину мерного журчания Веф.
– Но я, кажется, знаю Орно. – он улыбается. – Ты ведь веришь Орно, Нукум?
Я сжимаю маленькие кулачонки, кажущиеся на фоне моей большой головы ещё мельче. Словно бы я и сама не понимаю.
– Не волнуйся, никто об этом не узнает. – решил меня не злить. То-то же. – Как только Орно вернётся, так мы сразу идём к ней, хорошо? – обнимает меня за плечи.
Должна признать – у него хорошие руки, тёплые. Ух ты, кажется я понимаю, почему Орно он нравиться. Тепло это всегда хорошо и приятно, не то что противный снег, о нет, он вечно холодный аж жуть. С другой стороны, Адайн рассказывала мне как-то, будто если снег как следует растереть и растолочь, то тепла будет стократ больше, чем если выбравшись под верхушку древа посмотреть на солнце. Ерунда чистейшая. Даже я знаю, что снег хорош только когда дела твои плохи, а когда всё хорошо, то хватит и доступных способов согреться. Пусть снег лежит себе где хочет, главное чтобы подальше. Каким нужно быть безумцем, чтобы лезть на гору в солнечный день, лишь затем, чтобы окунуться в него? Ведь так?
– Хорошо, Лату. – сглатывая обиду выдавливаю я и задираю голову к уже желтеющим листьям. Ну вот, алый уходит. – Как скажешь – так и будет. Ты старший.
– Вот и ладно. Нам пора возвращаться. – он задирает голову к верху. – Ша`А набирает свет.
Вспоминаю. Из всяких предостережений Орно, у меня сложилось мнение, будто кайгарльца только ткни пальцем и он сразу развалиться. Не хочу возвращаться…
– Не волнуйся, ещё немного времени у нас есть. – ловко пересекает он следующий корень, неловко бодая меня плечом.
Мы выходим к третьей излучине Веф, которая теперь ну совсем и не река, а самый что ни на есть ручей, который выглядит как ручей и ведёт себя подобающе любому порядочному ручью. Бежит от своего начала к своему концу. Смешной недотёпа, сам наверное не понимает зачем он делает то, что делает. С другой стороны, много ли вообще может понять ручей? Он же всё время куда-то торопиться.
Редкие кусты молодого лагри чуть подраспускаются, чувствуя скорый восход, чтобы вновь сомкнуться к наступлению ночи. Холмики на другой стороне ручья снисходят зелёными перекатами к стволу поваленного древа, а последний и вовсе обнимает плотными объятиями наросты омертвевшей коры. Длоот украшает тянучками-трубочками прозрачную воду и поднимает её со дна мелкими каплями прямо внутрь скрученных лепестков, затем наливающихся цветом. Как тут красиво.