Гордость и страсть
Шрифт:
— Да, — прошептала она, вынуждая его говорить. — Расскажи мне о его могуществе.
— Могущество поцелуя в безоглядном наслаждении, которое дразнит ум, согревает сердце, возвышает душу и искушает тело.
Люси позволила себе расслабиться. За сомкнутыми веками она видела его и не пыталась избегать видения или знания, что это не тот мужчина, пленяющий и соблазняющий словами, с которым она собиралась встретиться, о ком отважилась думать.
— Поцелуй нужно ощутить. Он должен таять, поднимаясь из самых глубин существа на поверхность, туда, где плоть горит под прикосновениями
Судорожный вздох невольно вырвался из ее груди, она в его власти. Но он только прижался плотнее, осторожно прикоснувшись теплой ладонью к самым кончикам ее пальцев.
— Слова и поцелуи во многом схожи, обладают способностью соблазнять и манить, возбуждать и утешать, приятно причинять сладчайшую боль. Слова, как и поцелуй, оставляют после себя предчувствие большего. Я жажду получить большее.
Люси сглотнула, не в силах произнести ни звука. Ей хотелось большего. Совершенно точно.
— Тело женщины должно отозваться на призыв. Тяжелые учащающиеся пульсирующие удары проходят по венам и отзываются в груди. Дыхание сбивается, голова запрокидывается в предвкушении. — Его голос опустился до коварного чувственного шепота. — Грудь тяжелеет от желания. — Касаясь ее пальцев, он по-прежнему оставался за тонкой призрачной преградой, которая, смягчая прикосновение, распаляла ее еще сильнее. — Все становится намного чувствительнее, ощущается легкое покалывание, темные вишенки сосков, маленькие пленники, рвущиеся на свободу, напрягаются и ноют.
О боже! Ее груди и впрямь заныли, соски терлись о корсет, желая, чтобы их освободили, стремясь снова оказаться в его руках, под его губами, испытать то, что было той ночью.
— Живот должен ощутить сладкую дрожь, которая заставит трепетать от жгучего желания и увлажняться лоно. Внутри тебя словно раскрывает лепестки цветок страсти.
Закрыв глаза, она впитывала его слова, наполняющие тело сладкой болью.
— Мой рот, — шептал он, — должен заставить тебя открыться мне, позволить изучить твое тело. — Его губы потерлись сквозь тонкий газ о ее шею. — И тело должно принять меня глубоко внутри, ощущая наслаждение, которое я могу ему подарить.
Его дыхание обжигало шею. Ноги, казавшиеся ватными, едва держали.
— Я могу подарить огромное наслаждение твоему телу. Унести тебя к звездам одним поцелуем. Знаешь ли ты, что я могу заставить тебя закричать и забыть весь мир, вознести на пик наслаждения одним лишь поцелуем…
Люси подавила судорожный вздох, сжав в кулаке тонкую ткань, но он почувствовал ее возбуждение и прильнул губами к ее уху.
— Ты ведь позволишь мне подарить твоему телу это наслаждение?
— Это… это неприлично, — пробормотала она, пытаясь совладать с собой. Сама мысль об этом ужасала и казалась позорной.
— Я не приму отказа. Силой разведу твои бедра, опустив свое тело между ними. Ты будешь протестовать не потому, что боишься меня или не желаешь этого, а просто потому, что считаешь неправильным, противоестественным. Ты думаешь, что настоящие леди не позволяют себе этого, не так ли?
Казалось, струйки дыма от курящегося ладана стали гуще, а пламя свечей померкло. Возможно,
— Я разъединю преддверие твоего лона большими пальцами, чтобы вглядеться с восторгом, как ты прекрасна, а потом наклонюсь к тебе и прикоснусь ртом, пробуя, ощущая запах и лаская тебя языком, медленно и осторожно, пока не почувствую, как твои бедра поднимаются навстречу мне.
— Не надо! — задохнулась она. — Пожалуйста, прекрати.
— Поцелуй должен заставить мужчину страстно стремиться к продолжению, чтобы женщина ощутила свою значимость.
Он взял ее руку. Ткань потянулась следом, он качнулся к ней, наполняя ее руку тем, что так стремилось вырваться из брюк.
— Обещание, таящееся в поцелуе, — проговорил он, и голос изменил ему, когда она мягко провела рукой вверх и вниз по всей длине, — должно заставить почувствовать тебя так, словно ты умираешь, и только губы возлюбленного могут спасти.
— Я… я умираю, — закрыв глаза, тихо прошептала она, поражаясь очевидности этого факта.
Шорох падающей ткани заставил вздрогнуть, но прежде, чем Люси успела что-то понять, крепкие руки сжали и развернули ее. Она заглянула прямо в отливающие расплавленным серебром глаза герцога:
— Умирающая… Гибнущая… Забывшая себя, и только твой поцелуй спасет меня.
Он приник поцелуем, решительно и требовательно. Пальцы погрузились в ее волосы, сжавшись одновременно с тем, как рот завоевал ее губы. Язык проник внутрь, и они оба застонали от чувства, вкуса, головокружительного опьянения разделенного поцелуя. Ее руки легли ему на плечи, глаза сами закрылись, предоставив видеть его таким, как ощущали кончики пальцев.
Она не могла говорить, едва дышала. Он широкой грудью плотно прижался к ней. Сквозь муаровый шелк платья она почувствовала, что на нем нет жилета, лишь льняная рубашка, сквозь которую ее обжигал немыслимый жар тела. Тонкий батист передавал каждое движение мускулов и нес его запах.
Его губы оставили ее, она запротестовала, привлекая его ближе. Он подтолкнул вверх ее подбородок и слегка прикусил его, руки соскользнули вниз, большие кисти мягко обхватили ее бедра.
Она покорно склонила голову к нему на плечо, вдыхая мужской мускусный аромат. Она не могла возражать, только вздыхать, чувствуя, как его губы скользят по ее коже. Язык прочерчивал дорожку вниз по шее, блестевшей от томной испарины — признака жажды и неутоленного желания. Его руки… о, как они обхватывали и сжимали, лаская ее. Наслаждение!
— Поцелуй меня, — скомандовал он. Его язык уже проник ей в рот. Одной рукой он теснее обнял ее, другой приподнял подбородок, как ему хотелось. Словно он знал, как нужно направлять, чтобы заставить Люси сладостно застонать, все больше возбуждаясь.
— Положи на меня руки, — попросил он, беря ее пальцы и проводя ими вверх по груди. — Дай мне почувствовать их.
Его дыхание стало тяжелым. Люси открыла глаза, чтобы увидеть, как сомкнулись его веки, а руки на талии затрепетали.
— Разбуди мое тело, Люси, — произнес он, взглянув ей в глаза.