Горечь твоей любви
Шрифт:
— Откуда ты узнал… — я посмотрела на Грацианова.
Я была в шоке. Я боялась, что он узнает, о Ярославе… Но откуда он узнал о родителях?
— Тебя продолжает интересовать только это, — хмыкает Илья. — Расскажи мне все, Ди. Хватит лжи.
— Мои родители они… Они плохие, конченные люди, Илья. Они пьяницы… Отец руки распускал, а мать… Она готова была продать меня каждому встречному за бутылку водки. Мне противно быть их дочерью, не хочу, чтобы нас что-то связывало. Поэтому, когда мы встретились, я сказала, что
Илья молчал. Долго молчал, а я не смела нарушить это хрупкое равновесие. В голове вертелось столько мыслей, столько слов, которые я хочу сказать и все то, что хочу рассказать.
— А Марин? — нарушил тишину Грацианов, — расскажи про него.
— Что ты хочешь знать? — тихо спрашиваю.
— Почему ты сделала вид, что не знаешь его?
— Потому что мне так легче. Делать вид, что не знаю его.
— Ты любила его? — задает очередной вопрос Илья, я сглатываю и киваю. Боюсь произносить слова вслух, не доверяю голосу.
— И чувства не прошли, раз ты так отреагировала?
— Он бросил меня.
— Это не ответ на вопрос, — Илья покачал головой.
— Я же не слепой, Диана, мы, когда встречаться начали, я видел, что ты сломлена. Но я, как идиот, думал, что смогу «починить» тебя, чтобы ты забыла все плохое. Глупо, правда?
— Не глупо, Илья, ты и починил, — тянусь через стол к его ладони руками, но мужчина убирает свою ладонь прежде, чем успеваю дотронуться до нее.
— Знаешь, у всех нас есть прошлое. Хорошее и плохое — разное. Это жизнь, — говорит Илья, голос его хриплый, он впивается в меня взглядом.
— Знаешь, почему я пью, Диана? Не от того, что узнал, что ты кого-то там любила или что про родителей соврала.
— Тогда почему?
— Потому что я боюсь услышать ответ на свой вопрос, вот почему. Можешь себе представить?
— Почему ты боишься, я не стану врать, обещаю. Илья, я никогда не хотела сделать тебе больно. Никогда, только не тебе.
— Я знаю, Цветок, — он улыбается, и улыбка у него грустная.
А мне хочется выть в голос, свернуться на полу и плакать, плакать, плакать. Потому что я точно знаю, ЧТО Илья хочет спросить.
— Ты любишь меня?
— Люблю, — тут же отвечаю. Потому что это правда. Илья он… Он мой лучший друг.
— А его? — его голос ломается.
А мое сердце разбивается на осколки.
— Илья…
— Я понял. Бл*ть, какой же я дурак, — мужчина откидывает голову назад и смеется таким диким смехом, от которого кровь стынет в жилах.
— Не надо… Не принижай себя, ты же не такой.
— А какой, а, Цветок? Я думал у нас все по-настоящему, серьезно. А оказалось, что до возвращения только твоего бывшего.
Слезы катятся по моему лицу, я просто не могу их остановить. Мне так жаль, боже, как же мне жаль. Я не хотела, чтобы так вышло.
— И даже сейчас… Твою мать, я понимаю все мозгом, но не могу принять, настолько ты мне въелась в кожу, понимаешь?
Его глаза горят словно в лихорадке, резким движением Илья запускает руку в волосы и с силой их взъерошивает. Вижу, как в его глазах плещется боль и поселяется у меня в груди осколком, который все разрастается и разрастается. Дышать больно, смотреть на него еще больнее.
— Илья, я…
— Давай поженимся! Я готов все забыть. Просто будь со мной, — его глаза впиваются в меня и тут же меркнут от понимания, — бл*ть, что же ты наделала, Диана…
Его признание обескураживает. Он пристально смотрит глаза в глаза, и я не выдерживаю, начинаю плакать еще горше. Прячу лицо в ладонях и давлюсь рыданиями. Я не могу выйти за него, не могу… Он не достоин этого! Его должны любить всем сердцем, только так.
— Прости меня, пожалуйста, прости… — выдавливаю между всхлипами, — я не хотела…
— Простить? — спрашивает с угрозой в голосе, слышу, как он берет бутылку со спиртным и делает глоток, — простить, бл*ть?!
Кричит и швыряет бутылку на пол, та громко разбивается. Илья встает и разворачивает меня к себе лицом. Пятерней за скулы берет и заставляет смотреть на себя.
— Иди ты нах*уй со своим прощением, — шипит в лицо.
Он стискивает кулак, и я жмурюсь от страха. Он никогда меня не бил, но я заслужила… Слышу, как он ударяет кулаком о стену несколько раз.
— Ты что, с*ка, думала, я тебя ударю, Диана? Неужели ты так подумала?
— Ты… Ты имеешь на это право, если тебе станет легче.
— ЛЕГЧЕ? Ты за кого меня принимаешь? Я хоть раз тебя тронул? — мужчина отпускает мое лицо и смотрит с таким отвращением.
— Илья, я не хотела, если бы могла, я бы все отдала, чтобы ничего этого не было, чтобы мы были вместе.
— Ничего бы ты не сделала, потому что ты, как еб*ный паразит, Диана. Все эти годы только и высасывала все из меня. Я тебе любовь, а ты мне нож в спину. Да так глубоко, что хер достанешь.
Каждое его слово ударяет прямо в грудь, вспарывает грудную клетку и терзает измученную душу и сердце.
— Ты говорила, твои родители конченые? Ну, они могут тобой гордиться, у них родилась достойная замена.
С этими словами Грацианов уходит из квартиры и из моей жизни.
36
Диана
Я всю ночь прождала Илью, но он так и не пришел. С утра стала собираться на работу. Посмотрела на себя в зеркало и подумала, что в фильмах ужасов выглядят и то краше. Глаза красные и опухшие от слез, скулы заострились, нос распух. Подумала, может, остаться дома, но нет. Не могу. Стены давят. Каждый сантиметр квартиры — наше с Грациановым воспоминание.