Горелом

Сергачева Юлия

— В огонь их! В костер!

Из нарядных бутылок с яркими этикетками щедро плеснули недешевым коньяком и бренди. Ева крепко вцепилась Яну в локоть. Кажется, ее первым порывом было броситься на помощь попавшим в плен вымрам, но она вовремя спохватилась. Вымры — не люди. Они не чувствуют боль. Только корчатся в огне совсем по-человечески и визжат пронзительно.

По лицам зрителей плескались багровые отсветы.

— Еще одна!

— Стойте! Это моя жена!

Женщина, которую схватили было впопыхах заверещала так же неистово, как вымры.

Мужчина бился, пытаясь прорваться к ней. Толпа завихрилась, как туманность, выбрасывая протуберанцы, затягивая все больше людей. Уже не разобрать, что там голосят в центре…

— Огонь! — надрывался рядом парнишка в бейсболке. — Горячего им!

Ева влепила ему подзатыльник:

— Сдурел?

— А чего? — искренне не понял пацан, поправляя сбитую набекрень бейсболку.

Вдалеке завыли, словно обезумевшие животные, сирены пожарных машин.

— Скорее! Не успеем!..

— Всех тварей сожжем! — бесновались крики. Бесплотные, они ударяли, как свинцовые мячи. Очень хотелось пригнуться. — И ведьм! И проклятого горелома!

— Вот он! — над толпой поплыло, передаваемой из рук в руки, наскоро сооруженное чучело.

Ян почувствовал, как каменно сводит челюсти. И его накрывает душной, злой волной. Беда уже свершилась, она лежала над толпой, словно кислотная туча. Пока еще срывались едкие капли, но вот-вот хлынет потоком…

— Идем! — Ева потянула его прочь. — Идем же! Нашел на что любоваться…

Ян резко высвободился.

— Погоди, это занятно.

Чучело бросили в тот же костер, где еще извивались вымры. Оно занялось ярким, торопливым огнем. Даже небо, вроде, посветлело от жара.

— Идем! — Ева не отставала. Когда она хотела, то могла быть упорной. И пусть даже при этом ее лицо то и дело дергало судорогами.

А потом Ян увидел Дину. Она беспечно разговаривала с незнакомым плечистым типом, обернулась мельком, и они встретились глазами. Улыбка медленно стекла с ее губ. На мгновение Яну померещилось, что Дина намерена отступить за своего кавалера, раствориться в толпе, но девушка осталась стоять на месте. Ждала, пока Ян приблизится.

— Привет. Впечатляющее зрелище, верно?

— Смотря кого впечатлять, — Дина смотрела не мигая, с затаенным ожиданием, заметно нервничая. Плечистый тип тоже уставился на Яна без одобрения. Верхняя губа, украшенная щегольскими усиками, подрагивала. Рычит, что ли?

— А тебе как?

— Жарко. Грязно. Суетно. Но выйдет зрелищный репортаж.

— Так ты здесь по делам службы?

— А ты?

— А я по велению сердца. Мы можем поговорить? — Ян смерил усатого неприветливым взглядом.

— Мне кажется… — Дина не смотрела на своего спутника. Ее взгляд тянулся через площадь, туда, где догорало здоровенное чучело. И огни в ее зрачках, казалось, отражали именно тот дальний костер. — Если ты хочешь…

Рыжая, поколебавшись, все же сделала несколько шагов в сторону. Плечистый остался стоять на месте, не спуская с Яна внимательных и темных, как у овчарки, глаз.

— Думаю, сейчас подходящий случай

расстаться.

— С чего вдруг? Если мое чучело сожгли, это еще не значит, что я сам исчез.

— Не смешно.

— Да я даже не улыбаюсь.

— Улыбаешься. И твоя улыбка меня пугает… Ты вообще меня стал… пугать. Ты и то, что с тобой связано. Прости, я, наверное, переоценила свою тягу к авантюризму. Но ведь мы и не обещали друг другу верность до гроба. Правда?

— Правда, — деревянными губами выплюнул Ян.

— Нам было хорошо вместе, но теперь это слишком… хлопотно. Ну что ты так на меня смотришь? — она, кажется, рассердилась. — Мы же договаривались, что ничего нас связывать не будет, кроме… Ты же не влюбился?

— Как можно. Такие, как я, не умеют любить.

— Вот поэтому я и хотела встречаться с тобой. Чтобы просто весело, интересно и никаких обязательств. И ты, признайся, хотел того же. Но теперь это не так весело… — Она поежилась, покосившись в сторону все еще чадивших костров. — Мне ни к чему неприятности.

А ведь она права. Она тысячу раз права в своей рассудительной прагматичности. С самой первой встречи она была такой и не скрывала этого. И незачем так накручивать себя самого.

Справа глухо бухнул фейерверк, снова, то ли припозднившийся, то ли поторопившийся. Вверх взмыли зеленые, желтые, красные огненные шары, распухшие над зеваками, как одуванчики.

«… — На что похоже солнце?

— На огненный шар…»

Сощурившись, Ян наблюдал, как гаснут в почти уже светлом, прозрачном небе слабые огоньки. Такие нелепые даже на фоне едва подсвеченных, величественных облаков. Как их можно сравнивать с солнцем?

«… На счастье…»

Нельзя объяснить, можно только почувствовать.

А еще — на любовь. Откуда ему знать, правда это или нет?

… — Что с тобой? — спросила Ева, догнавшая Яна у Караульной башни. Кажется, она спрашивала уже не один раз, но вопрос достиг сознания только сейчас.

— Все прекрасно.

И, как ни странно, Ян не особенно солгал. Вот только говорить на эту тему не хотелось. Он осведомился в свою очередь:

— Скажи, а ты, правда, думаешь, что Амилия такая же, как я?

— Ни в малейшей степени, — пробормотала Ева отвлеченно, переступая через груду подпаленных флажков и брезгливо обходя крупную раздавленную «злючку». Их было кругом пугающе много. — Она умная, красивая и добрая.

— Я серьезно. Она ведь помогла тебе? Я что-то не понимаю?

— Ты вообще ничего не понимаешь.

— Как она это делает?

— Ты разбиваешь беду и раскидываешь обломки, на кого ни попадя…

— Хм, — оторопело прокомментировал Ян своеобразную интерпретацию деятельности гореломов.

— …а она чужую беду забирает себе.

— Это невозможно!

— А она может. Наверное, ей не под силу сносить мосты и вызывать наводнения, но обычные человеческие беды ей покоряются… Только, — Ева сердито нахмурилась, — она пропускает это все через себя. А сердце у нее не железное.

* * *