Горелом
Шрифт:
— А больше всего их кишит вокруг Замка, — добавил бывший Непоседа. — Не знаете с чего?
— Вам нравится изображать идиота, или вы хотите подтверждения лично от меня своим догадкам? — осведомился Ян сухо.
— Хочу из первых уст получить доказательство, что это не по вашей вине все так растревожено, — ощетинился Дан. — А то у многих чешутся руки указать виноватого во всех бедах.
— Не сомневаюсь.
— Господин Хмельн, вы спасли мне жизнь…
— Я должен пожалеть об этом?
— …но если придется, я забуду
— Я советовал вам сделать это с самого начала.
— Что ж, рад, что между нами больше нет недопонимания.
— Взаимно.
Остальные егеря молча маячили поодаль, словно тени. Притихший вымр вяло сучил ногами и скреб костяными пальцами по земле, оставляя бороздки. Напряженная Ева смотрела исподлобья. Руки она держала в карманах, но тонкую ткань сморщили и насквозь прокололи заметно отросшие когти.
— Зачем ты… — Ева заговорила лишь, когда они отошли достаточно далеко.
— «Поэтому ненавидьте их всеми силами своей души — и удача будет сопутствовать вам!..» — процитировал Ян с горькой иронией. — Егерям понадобится. У них полно хлопот.
— Ну, что за пакость… Эдак ты совсем изменишься, и как тогда с тобой работать? — возмутилась Ева, но смотрела тревожно и, кажется, сочувственно.
— Не переживай. Мы с тобой всегда найдем способ вывести друг друга из себя.
Ева вдруг резко остановилась.
— А что если у тебя получится?
— Что — получится?
— То, за чем ты полез в Замок?
— Я, наконец, узнаю какое оно на вкус, это счастье…
Ева некоторое время молча шла следом, механически вычесывая когтями паутину из растрепавшейся косы, а потом вполголоса поинтересовалась:
— Ты так сильно этого желаешь?
— Только этого я действительно хотел с того момента, когда мне объяснили, почему все дети видят солнце, а я — нет. По-твоему, то, что я рискую свернуть себе шею в этих башнях, недостаточное подтверждение серьезности моих намерений?
— Мы все рискуем.
— Кстати, почему? Ну, допустим, Амилия явно что-то скрывает, а ты зачем идешь с нами? Сильно сомневаюсь, что из чувства долга перед работодателем.
— Я хочу увидеть… Увидеть, что это возможно. Тогда, может быть и я однажды… — Она сильно дернула кончик переброшенной на плечо косы, словно призывая себя не болтать лишнее. Неловко усмехнулась краем рта: — Ну чего так смотришь? В конце концов, должен же вас, рохляков, кто-то охранять?
* * *
Солнце еще не встало, но небо над горизонтом уже поблекло, разбавленное таящимся за краем горизонта свечением. Разошлись изумрудные разводы по синему шелку. Неподвижные облака, подсвеченные снизу золотом, казались приколотыми к небосводу.
Шум нарастал и дробился, распадаясь на узнаваемые фрагменты — музыка, голоса, смех…
На площади горели костры и реяли ленты, флажки и шарики. Пахло праздником и бедой. Суматошное веселье казалось вымученным, нарочитым.
— Давай напрямик, — решил Ян. — Так быстрее, чем обходить…
— Ух ты, предсказание! — Ева подобрала с брусчатки бумажную трубочку, перевязанную травинкой. Трубочка была сплющена и украшена отпечатком чьего-то каблука.
— Не вскрывай! — воскликнул мужчина в серой джинсовой куртке, попытавшийся выхватить бумажку из Евиных рук. — Там несчастья обещают.
— Глупости! — Ева величественно повела плечом, уводя свою добычу от чужих рук подальше. — Будут меня еще всякие туристы поучать… Ну вот! — удовлетворенно сказала она после паузы и прочла вслух с развернутого листочка: — «И день и ночь несут вам радость. И избавление от привычной беды». А? — Ева победно взглянула на Яна и прохожего в сером.
Тот брюзгливо скривился:
— Может, это значит, что вы помрете скоро.
— Да вы оптимист, — поразилась Ева.
Что собирался ответить владелец джинсовой куртки, осталось неизвестным, потому что толпа вдруг целенаправленно колыхнулась в ответ на неистовый вопль:
— Вон он! Держите! Держите! Это он!
То ли в последние дни у Яна окончательно обострилась паранойя, то ли он вообще привык на подобные крики реагировать соответственно, но желание задать стрекача удалось подавить лишь неимоверным усилием воли. И только тогда повернуться.
Показывали не на него. Взбудораженные и не совсем трезвые празднующие окружили ощерившегося человека… нет, не человека. Существо без тени. Вымра.
«…кишат вокруг Замка…» — сказал егерь.
Существо носило кокетливый женский костюмчик, только юбка уже была разодрана выше бедра. Лицо перемазано косметикой, ощеренный острыми зубами большой рот яростно разинут.
— Хватайте!
Обычно горожане и туристы разбегаются при одном только упоминании о вымрах. Ну, или во всяком случае предпочитают наблюдать издали. Но не сейчас.
— Эй! Еще один! Смотрите!
И второй вымр оказался в центре круга. Припал к земле, недобро таращась снизу вверх. Не испуганный, но напряженный. С виду — юнец совсем.
— Где егеря?! Зовите дозор!
— Их по городу разогнали…
— Пока придут, твари сбегут…
— На хрена нам егеря? А ну давай сами…
Наверное, кто-то слишком много выпил. А кто-то слишком устал от неприятностей последних дней. А кто-то сам был вымром… Некий сообразительный горожанин уже отдирал непрочно прибитую гирлянду, украшавшую помост для танцев. Лампочки мигали вразнобой даже когда проводами стягивали пойманных тварей.