Горелом
Шрифт:
— Либо наивна, либо идиотка? — поддразнила она издали. — Я не наивна. Просто можно предпочитать видеть только хорошее, а можно только плохое. Как кому удобнее.
— В детстве я думал, что это такое наказание. Что я веду себя настолько плохо, что даже солнце не хочет смотреть на меня. С годами я убедился, что так оно и есть.
Амилия не улыбнулась в ответ. Она смотрела на Яна с другого края разлома испытующе и, как ему померещилось, с сочувствием. Это было не очень уютно и незнакомо — ощущать себя объектом
— А еще позже я понял, что это удобно и к тому же выгодно. Таким, как я неплохо платят.
Бравада не удалась. То ли обстановка действовала, то ли усталость, но прозвучало неубедительно.
— Ты извини меня, — Амилия все еще неотрывно смотрела на Яна издали.
— За что?
— Я сказала тогда, что ты ничего не сможешь найти в башнях.
— А теперь думаешь, что найду?
— Не знаю.
Что ж, в определенной степени обнадеживает.
— А я бы хотел знать, станет ли кто-нибудь искать нас или мы тут сгинем бесследно? — Ян попытался умоститься на жестком и холодном полу поуютнее. Доски угрожающе затрещали. Цокот когтей внизу выжидающе затих.
— Станут, — голос Амилии дрогнул и она ссутулилась, погрузившись в ворот большой для нее куртки. Только темный стриженый затылок виднелся.
Недовольно заворчала разочарованная Ева. Вот ее-то точно станут искать, но определенно не в Замке.
— Хочешь бутерброд? — Амилия вдруг встрепенулась, высунулась из куртки, как синица из дупла.
— Нет… Хотя, да. Спасибо.
— А ты, Ева?
Снизу рыкнуло, шумно прыгнуло и лязгнуло зубами.
— Не совала бы ты туда руки, — с сердцем посоветовал Ян.
— Ей там одиноко. И голодно.
— Вряд ли даже все твои бутерброды принципиально изменят ее настроение.
— Она хотя бы знает, что мы не забыли про нее.
— Забудешь, пожалуй…
* * *
Светало. Солнце уже поднялось достаточно высоко, но до пленников оно по-прежнему не добиралось. Они легко различали лица друг друга, одежду, даже мелкий мусор на полу, но солнечный свет растекался по уцелевшему перекрытию на этаж выше и вниз сочился лишь жидкими струйками. В подвал, где находилась Ева, он не попадал вовсе.
— Что делать?
— Не знаю.
Внизу негодующе завыло и заскрежетало.
— Может, попробовать что-нибудь бросить вверх и пробить перекрытия?
Они попробовали. Обломки досок были слишком легкими и не долетали, а крупных камней в переделах досягаемости не нашлось. Один более-менее увесистый булыжник Ян ухитрился швырнуть достаточно высоко, и тот пронзил трухлявое дерево наверху, но щель оказалась слишком мала.
Чем бы тряхнуть это сооружение? Ян с Амилией таращились на потолок, словно аборигены, молящие небо о дожде. Из трухи. Погодите! А что если…
— У тебя еще хлеб остался?
— Да.
—
Под удивленным взглядом Амилии Ян подобрал новый камешек, укутал его размятым хлебным мякишем и, прицелившись, бросил в пробитую ранее дыру наверху. Потом повторил фокус с оставшейся половинкой хлебного ломтя. Хлеба мало, но сейчас в Замке нет людей, а значит и другой приманки. Она должна прийти…
— Кто? — кажется, размышлял Ян вслух, потому что Амилия встрепенулась.
— Увидишь. — Зря обнадеживать не хотелось.
Бум-м!
Потолок над головой содрогнулся даже сильнее, чем Ян ждал. Посыпалась древесная крошка. Еще толчок! Скрип, треск и волна шороха рассыпающихся досок… Ян жадно вытянул шею, пытаясь рассмотреть то, что должно было бы упасть в туче пыли. Но то ли пыли было много, то ли Бродячая кошка успела переместиться до падения, но ничего особенного он не разглядел.
Зато солнце хлынуло водопадом.
— Ева?
— Что? — смущенно послышалось снизу после томительной паузы.
— Желание закусить ближним пропало?
— Смешно. Желание похрустеть твоими костями у меня не пропадет никогда.
— Не в этот раз, ладно? Мы спускаемся?
Нижняя массивная, но, к счастью, проржавевшая дверь выводила в подвал Горючей башни. А там они обнаружили выход, заложенный камнями. Так что отпала необходимость снова лезть через «змеиный» ход и повторять пройденный маршрут.
— Отдохнем и продолжим?
— Я… я мне надо сейчас домой. Не могу второй раз отказать клиентам, — тихо возразила Амилия.
— И мне надо хотя бы показаться свекрови, — пробурчала смущенная и молчаливая Ева. Произошедшее явно заставило ее чувствовать вину. — Все же семейный праздник.
— Значит, встретимся после обеда.
«…Если фундамент крив, то не встанет башня прямо.
Из ста башен лишь нужная будет самой недоступной…»
21.
С сухим треском разом полыхнули фейерверки. Один зеленый поодаль, а второй — пурпурный совсем рядом. При свете дня они сверкали не так нарядно, как ночью, но зеваки все равно дружно ахнули, перекатываясь по плоскому каменному блюду площади поближе к яркому зрелищу.
Худая женщина в джинсах бросила в воздух горсть конфетти. Затанцевали в дымном воздухе крошечные блестки, отражая переливы фейерверка. Через мгновение послышались болезненные вскрики. Крошечные искорки, оседая на людей, прожигали одежду и кусались как слепни.
— Что за шутки?!
Искры продолжали полыхать синим, цепляясь за ткань и кожу. Ян торопливо стряхнул горсть сверкающих колючек с рукава, ужаливших словно раскаленные стальные опилки.
— Помогите! Горим!..
— Врача!