Горение (полностью)
Шрифт:
Ты знаешь, что меня связывает давняя дружба с Наташей ["Наташа" - Марк Натансон, член ЦК эсеров], а она всегда истово защищала и защищает толстяка, считая, что его все не любят за вздорный нрав, но мальчишка он - на самом деле - чистый и высоко честный.
У Ламброзо я вычитал, - кажется, в "Гениальности и помешательстве", - что в Норвегии в середине прошлого века вспыхнула эпидемия пророчеств. Ее назвали "Магдкранкайт", "болезнь служанок", потому что шаманили в основном именно служанки, страдавшие истерикой... Особенно ярко это проявлялось в тех местах, где люди были подготовлены к такого рода заболеваниям истеризмом религиозных
Надо быть крайне осторожным в обвинениях; лучше простить виноватого, чем наказать невиновного...
Ты просишь совета...
Хорошо было бы свести воедино мнения всех ребятишек ["ребятишки" - в данном случае Меньшиков, Бакай, Турчанинов], знавших толстяка, а уж потом пригласить его на дружескую беседу за круглый стол с чаем ["дружеская беседа за круглым столом с чаем" - партийный суд ЦК соц.-революционеров].
Хотя есть и другой путь. Если Влодек так уж уверен в своей правоте, - я ведь знаю его, человек он честный, но очень неорганизованный, поддающийся настроениям других, резко меняющий свои мнения, - пусть предложит Витэку и Боре ["Витэк" и "Боря" - члены ЦК соц.-рев. В. М. Чернов и Б. В. Савинков], чтобы те поначалу пригласили его самого на кофе ["кофе" - третейский суд]. Коли он убежден в своей правоте, пусть идет на это. Такого рода застолье не может не вызвать отклика, глядишь, еще кто чего расскажет.
Сердечно приветствую тебя,
Юзеф". 6
"Дорогой Юзеф!
Имел беседу с Влодеком. Твое предложение ему понравилось. Он написал Витэку, что готов пожаловать на кофе.
Ядзя и ребятишки встречались у Влодека, свели все свои соображения воедино, Влодек очень этому рад.
Получил ли портрет нашего дедули?
Твой Мацей". 7
"Дорогой Мацей!
Портрет, который мне передали, свидетельствует о том, как мало изменился наш дедушка Герасим. Передай Влодеку, что я могу это свидетельствовать за чашкой чая, если смогу вернуться.
Юзеф". 8
...Рано утром в дверь бурцевской квартиры резко постучали, - сразу понял, что пришел русский; звонков не признает, рукой слышней.
– Кто там?
– спросил Владимир Львович.
– Это я, - услышал он знакомый голос; открыл дверь; на пороге стояла Рита Саблина, член Боевой организации эсеров.
– Милости прошу, заходите, солнышко. Рад вас видеть! Не ответив, Рита прошла в его кабинет, брезгливо огляделась; была здесь первый раз.
– Хотите кофе?
– Я не стану пить у вас кофе, - ответила маленькая девушка с огромными немигающими глазами; принимала участие в двух а к т а х; Савинков спас ей жизнь, - Азеф настаивал, чтобы она была метальщицей снаряда в карету министра, загодя отдавая ее на заклание.
("Иван, - сказал Савинков, - это бесчестно, - сидеть в кафе и ждать известий, что она погибла, выполнив наше д е л о. Она девушка, молода совсем, так нельзя".
– "Сантименты, - как обычно, грубо, отрезал Азеф, - женщина, мужчина, ребенок, все это словеса, а мы заняты работой".
Савинков сказал тогда, что он сам будет метать снаряд; глаза его по-кошачьи сузились, потемнели; Азеф знал своего помощника; отступил, ворчливо пошутив: "Павел Иванович (конспиративная
– Ну, уж смените гнев на милость, Рита, - мягко попросил Бурцев, понимая, что улыбается, вполне вероятно, последний раз в жизни: девушка напряжена, натянута словно струна, руку из кармана юбки не вынимает - видимо, сжимает холодными пальчиками револьвер, чтобы покончить с ним - "наймитом охранки, гнусным клеветником на партию".
– Если же вы полагаете возможным убить меня до того, как выслушаете, - что ж, стреляйте. Я ведь в террор пришел, когда вы третий класс гимназии посещали, смерти в глаза смотрел поболее, чем вы, не боюсь ее.
– Сначала вы меня выслушаете, господин Бурцев. А потом уж я разрешу сказать вам несколько слов.
– Вы сядьте хотя бы, - снова попросил Бурцев.
– Что ж мы стоя разговариваем?!
– Мне отвратительно в вашем доме все, даже стулья, на которых сидят жандармы...
– Бывшие, товарищ Саблина, бывшие. И если бы они тут не сидели, то ваша подруга Зиночка Жуженко продолжала бы писать осведомительные письма генералу Климовичу, ее любовнику и шефу московской охранки, про то, что происходит у вас в ЦК. Или вы ставите под сомнение ее провокаторство тоже? Раз эсер, то, значит, безгрешен? Ни ошибок, ни предательства совершить не может? Богоизбранные?
– Речь идет не о Жуженко, - досадливо поморщившись, ответила Рита, - но о товарище Азефе. Я была с ним на а к т а х... Он спас мне жизнь, хотя я его об этом не просила: рискуя сорвать дело, он снял меня с метания снаряда, заменив своим адъютантом. По счастливой случайности ни один из нас тогда не погиб. Как же провокатор может ставить акт, приводить в исполнение приговор трудового народа против палача, да еще при этом не потеряв ни одного из товарищей?!
– Двойник может и больше, - ответил Бурцев.
– Да?! Он может спокойно убить великого князя Сергея? И получить за это благодарность охранки?
– Послушайте, Рита, - раздражаясь, сказал Бурцев, - я же предлагаю вашему ЦК: вызовите меня на суд! Позавчера я послал письмо Чернову, но ответа до сих пор не получил. А ведь можно позвонить по телефонному аппарату, в конце концов. Да и живет Виктор Михайлович от меня в десяти минутах ходу.
– Я шла девять, - отчеканила Рита.
– ЦК вызывает вас на суд, хотя я голосовала против. Тем не менее, если и после того, как мы опозорим вас фактами, только фактами и уличим в клевете, - вы станете продолжать свои нападки на товарища Азефа, я, лично я, убью вас, господин Бурцев. Вы меня знаете, меня не остановит ничто.
– Слава богу, - облегченно вздохнул Бурцев.
– Вы принесли мне самое радостное известие, которое я получал в последнее время. Спасибо, Рита, я счастлив, что будет суд.
– Я не "Рита" для вас, но "госпожа Саблина", - отчеканила девушка, осмотрела жалкую фигурку тщедушного Бурцева с нескрываемым презрением и, резко повернувшись, пошла к двери. "Вот почему революция неминуема!"
"Вчера и сегодня разбиралось дело о нападении на почту вблизи Соколова. Мужчины - пятнадцать человек - и одна женщина приговорены к смерти, две женщины - к пятнадцати годам каторги... Ученик из Седлеца, сидевший рядом со мной, тоже приговорен вместе с ними, заодно с ними приговорен предатель Вольгемут.