Горгона и генерал
Шрифт:
— А, ну да. Тогда конечно. Развлекайтесь. Кстати, Чарли мне оставил кошелек с деньгами. Хотите его тоже украсть?
Она посмотрела на него с такой задумчивостью, что у Траппа даже уши зачесались.
— Никогда мне вас не понять, — заявила Гиацинта удрученно. — Вы у меня просто не складываетесь в одно целое. Одни сплошные противоречия, а не человек!
— Приятного дня, Гиацинта, — вежливо пожелал её Трапп и отправился внутрь замка.
Поднимаясь вверх по лестнице, он думал о том, что ревнующий Шарль Стетфилд нипочем не согласится
И что-то подсказывало Траппу, что ничем хорошим это откровение не закончится.
11
— Расскажите мне о своем детстве, Гиацинта.
— О детстве? — она рассеянно гоняла горошек по тарелке, думая о чем-то своем, и откликнулась не сразу.
Горгона так мало ела, что Трапп начал всерьез опасаться, как бы ненароком не обрести здесь труп умершей от голода красавицы.
— Я выросла в Брене.
— О, — ответил генерал без всякого выражения. — Это вроде где-то на севере?
Этим утром он встал так рано, что даже успевал позавтракать вместе с горгульей. Что-то беспокойное толкалось в груди Траппа, лишая его обычно безмятежного сна. Подспудное ощущение тревоги и подступающей опасности.
Своим предчувствиям Трапп научился доверять, но источника беспокойства обнаружить пока никак не удавалось.
— Да, — так же рассеянно ответила Гиацинта, — далеко на севере.
Когда принцу Джонни исполнилось тринадцать, старый король Ричард отправил их с Траппом в большое путешествие по стране. Предполагалось, что будущий король должен знать, чем именно он будет править. В ту поездку они добрались до самых отдаленных уголков, и Трапп смутно помнил замызганный городишко, о котором говорила гематома.
Крохотное селение с жалкими хижинами и унылостью нищеты.
— Это большой промышленный город, — Гиацинта потянулась и налила себе вина.
Трапп начал пить по утрам куда позже, чем эта женщина. Что с ней такое происходило?
— У моего отца рудники, — продолжала она меланхолично. — Лет двести назад моя семья получила титул за то, что снабжала корону железом и серебром. У меня было довольно скучное и до ужаса добропорядочное детство. Отец мечтал вырастить меня как настоящую леди… И я выскочила замуж за первого попавшегося маршала, чтобы сбежать от этих бесконечных нравоучений.
Гиацинта слабо улыбнулась.
— Хорошие девочки должны ходить медленно, говорить тихо, двигаться плавно… Они должны уметь танцевать, рисовать и музицировать. Ну и все такое.
— А молодые поклонники вас не привлекали? Наверняка за вами ходили толпы.
— Толпы поклонников из Брена, — Гиацинта дернула плечом. — А я не собиралась оставаться там до конца своих дней. Отец и слышать не хотел о том, чтобы отвезти меня в столицу.
— Где вы раскопали Стетфилда?
— Он приехал на охоту и остановился в нашем доме, потому что это самый большой и удобный дом в округе. Только у нас у он мог получить
Трапп молча разглядывал её нежное, затуманенное дымкой сентментальных воспоминаний лицо. Ни одна черточка не выдавала в этом лице вранья, а уж обманщиков он повидал достаточно.
Маршалу Стетфилду было наплевать на комфорт — это раз.
Он никогда не уезжал на охоту дальше, чем на расстояние двух дней от столицы — это два.
И только безумец мог бы отправиться охотиться так далеко на север, до того скудной была тамошняя земля, а в лесах днем с огнем не сыскать было даже самого завалящего зайца.
— Как мило, — наконец сказал он. — Полагаю, что старика Стетфилда пронзила любовь с первого взгляда?
— Ничего подобного, — Гиацинта рассмеялась. — Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы очаровать его. Меньше всего в своем почтенном возрасте Стетфилд был расположен думать о женщинах.
— И ваш отец согласился на этот брак?
— Неа. Мы сбежали, — беззаботно отозвалась горгона. — С тех пор я отца так и не видела. Вероятно, он все еще полон негодования.
Трапп очень старался представить старика Стетфилда, умыкающего невинных девиц из отчего дома, но его воображения не хватало.
— Джонни всегда уговаривал меня помириться с отцом, — горгулья налила себе еще вина, — он говорил о том, что надо быть благодарным за все, что он мне дал.
То есть щенку она тоже скормила историю про богатого и титулованного промышленника из крупного города Брен?
Трапп вспомнил, как тринадцатилетний Джонни вопил из окна кареты, призывая их побыстрее покинуть эту дыру, а они с Розвеллом смеялись, передавая друг другу фляжку с коньяком.
Спустя три года Розвелл пришел в дом Траппа среди ночи и сообщил о том, что сопроводит его в Изумрудный замок, куда король Джон сослал его на веки веков.
— Отчего вы так печальны сегодня, Гиацинта?
— Я получила письмо. Свадьба короля назначена на середину осени. Наверное, он не позволит мне вернуться раньше этого срока.
— Осенью здесь очень красиво, — утешил её Трапп. — Знаете, разноцветные листочки радуют глаз. А вот зимой — холодно и грустно.
— Зимой… — вскинулась она.
— Вы будете все еще здесь, — безжалостно перебил её генерал.
— Да как вы смеете!
— Дорогая, — как можно мягче произнес Трапп, — давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения здравого смысла.
— О каком здравом смысле вы говорите? Джонни пылает ко мне пылкой страстью!
— Охотно верю, но он все еще король.
— И значит, может делать все, что захочет! — упрямо ответила она. — И любить, кого хочет.
Она нервно вскочила и прошлась по столовой.
— Беда в том, — воскликнула Гиацинта, — что чем дальше я от столицы, тем быстрее угаснет пыл короля!
— Король, — с нажимом сказал Трапп, — обручился с первой из дочерей Бронксов, которая достигла своего совершеннолетия, — в день её восемнадцатилетняя. Он очень спешил, правда?