Горгона и генерал

tapatunya

Или же была самой лучшей притворщицей в мире.

— Что я получу, если поеду с вами? — спросил он. — Мне нужны какие-то веские аргументы, потому что без вас мне будет куда безопаснее и удобнее.

— Возможно, вы сможете помочь Джонни.

13

Снова открыв глаза на рассвете, Трапп с прискорбием был вынужден признать, что Паркер был прав: он пробудился.

Вышел из спячки.

В прежние времена ему было достаточно пары часов сна в неделю, чтобы одерживать сокрушительные

победы, но, прибыв в Изумрудный замок, Трапп мог дрыхнуть днями напролет.

Дрыхнуть и дуться на целый мир, — вынужден был признать опальный, но все еще великий генерал, спускаясь вниз.

Эухения на заднем дворе задумчиво ставила затяжки деревянной щепой на кружевных сорочках горгоны, сохнущих в тени липы.

Приветственно помахав ей, Трапп дошел до озера, быстро разделся и нырнул в парную воду.

После того, как Розвелл выдернул его среди ночи из сладких объятий жены посла, Трапп всю дорогу задавал много вопросов и пытался понять, что в действительности происходит. Ближе к обеду, когда раскаленное солнце стало припекать его похмельную голову, Розвелл вдруг подстегнул лошадь Траппа, оставив позади их охрану и заявил, что дальше они поедут вдвоем. «Я не буду завязывать тебе руки, а ты не будешь пытаться сбежать, — заявил он. — Пожалуйста, Трапп, доверься мне».

И Трапп доверился.

Во всем мире было всего несколько человек, которым Трапп доверял безоговорочно.

И Розвелл, безусловно, принадлежал к их числу.

Дальнейший путь к Изумрудному замку они совершили вдвоем.

«Послушай, — сказал Розвелл, — я не стану приставлять к тебе охрану, потому что знаю, что это бесполезно. Просто поживи здесь какое-то время, а дальше мы с Джонни тебе все объясним».

И после этого жизнь Траппа закончилась.

Не приехал Розвелл со своими объяснениями, в Изумрудный замок не приходило ни писем, ни новостей, ни гостей. И, сидя день за днем на заборе в ожидании всадников, генерал погружался в пучину обиды и непонимания.

Сейчас, наслаждаясь свежестью этого утра, он вынужден был признать, что в его спячке была повинна великая гордыня. Золотой мальчик Бенедикт Трапп, выросший во влиятельной и богатой семье, никогда раньше не знал забвения и пренебрежения. И вдруг целый мир на него наплевал, а он решил наплевать на целый мир.

Тихий всплеск прервал его размышления, и, повернув голову, Трапп увидел горгону, которая целеустремленно плыла к нему.

Голова с высоко забранными волосами торчала из воды, по-утреннему чистое лицо было лишено всяких прикрас, и широкая улыбка сияла на этом лице.

— Боже, как хорошо, — простонала она, приблизившись. — В последний раз я плавала лет в десять.

И Трапп вдруг понял, что неподвижно лежа на спине, он смотрит в ясное небо всем своим существом.

То есть буквально.

Однако прежде, чем он успел уйти под воду, горгулья подплыла совсем близко и фамильярно скрестила руки на его груди, как будто Трапп был плотом или деревянной доской.

— Что

вы творите, Гиацинта? — спросил Трапп, обреченно закрывая глаза.

— Я увидела вас из окна, и меня обуяла зависть. Я подумала, что вряд ли мне еще представится возможность поплавать в озере нагишом.

— Нагишом?

— Ну вы же тоже не в сутане, — рассудительно отозвалась она. — Здесь нет любопытных глаз, Бенедикт. Мы можем делать, что захотим.

— Дорогая, мы ничего такого не хотим.

— А ваш маленький капрал считает иначе, — откликнулась она со смешком.

Трапп и без неё чувствовал, что некоторые части его тела так высоко поднялись из воды, что их стало припекать солнцем.

С другой стороны — было бы куда печальнее, если бы от прикосновения обнаженной, молодой и красивой женщины ничего такого не происходило.

— Гиацинта, — сказал он, — если вы действительно намереваетесь совратить почтенного и великого генерала, никогда не называйте его капрала маленьким.

— Ну же, Бенедикт, не воспринимайте это так буквально, — засмеялась она, и он ощутил мимолетное прикосновение, как будто она чмокнула его в плечо.

Что за женщина!

— Когда мы уезжаем? — перешла гербицида на деловой тон.

— Через неделю, — ответил он, все еще пытаясь дышать ровно и говорить спокойно.

— Может, нам лучше поспешить?

— Пока ваш пылкий обожатель Шарль доедет до столицы, пока доберется до короля, пока его наемники сюда прибудут… Неделя у нас точно есть, чтобы насладиться всем этим.

— Этим? — нежная ладонь скользнула по его груди.

— Солнцем. Небом. Свежим воздухом.

— Почему вы не убили Шарля?

От неожиданности Трапп дернулся, и вода тут же залила ему лицо. Уйдя на глубину, он некоторое время пытался осознать услышанное. Вынырнув, генерал увидел близко мокрое и серьезное лицо Гиацинты, в матовости её глаз поблескивали капельки воды.

— Какого черта мне убивать молодого Стетфилда?

— Потому что он донесет на вас королю.

— Я не решаю так свои проблемы, Гиацинта. Не убиваю детей.

— Вам нравится любоваться собой, правда?

— А о чем думаете вы, глядя в зеркало?

— О том, — отчеканила горгона, — что я все еще жива.

Она нырнула и пробыла под водой так долго, что Трапп успел забеспокоиться. Наконец, её голова появилась довольно далеко от него.

— Вы прекрасно плаваете, — заметил генерал.

— Мой брат Антуан, — у неё даже дыхание не сбилось, — меня научил. Маленькой я повсюду таскалась за ним, а он сердился и прогонял меня.

— Как это ваш папенька позволил вам покидать классную комнату?

— О, он вечно пропадал на своих рудниках. Управлять таким огромным состоянием непросто.

Горгона направилась к берегу, и Трапп увидел, как она неторопливо выходит из воды. Распущенные длинные волосы, тонкая талия, прекрасная задница, длинные ноги. Белоснежная, изящная, она была похожа на мраморную статую.