Горгона и генерал
Шрифт:
Но ночью её вдруг охватила такая глухая тоска, что захотелось удариться затылком об облезлую стену комнатушки, в которой спало около десяти других таких же служанок, как она. Сидя на тощем матрасе скрипучей узкой кровати, Гиацинта отгоняла от себя воспоминания о том, как Джереми пришел к ней в детскую впервые.
Она жила у мамы Джейн уже несколько недель, и все это время белокурый малыш только поглядывал на неё издалека круглыми и любопытными синими глазами. Но однажды ночью он прокрался к своей новоявленной сестре с огромной книгой сказок в руках. Читать Джереми
Они так и заснули с книжкой на коленях, и спали вместе следующие несколько лет, в уютных кроватях особняка Бригсов, на улицах и в телегах, в сараях и хижинах. Двое беззаботных детей, которые относились к жизни, как к книжному приключению. Джереми безоговорочно доверял Гиацинте, слепо следуя за ней повсюду, а она относилась к нему как к живой игрушке, принадлежавшей только ей.
Гиацинта и сама не ожидала, что отправив Джереми обратно в Пьорк, испытает такое острое чувство одиночества, которое закончилось лишь тогда, когда она поднялась к Траппу в башенку Изумрудного замка и заснула, прижавшись лбом к его широкой спине.
И вот, сладкий ангелочек Джереми как-то сам собой превратился в нескладного подростка с длинными руками и ногами, худым лицом, лохматыми волосами, из его рта так и сыпались простонародные словечки и уличные выражения, и ничего в нем не осталось больше от того малыша, который пытался рассказывать ей сказки.
Хорошо, что Трапп взял его под свою опеку, хоть так Гиацинта могла частично вернуть то, что отобрала — отца.
У генерала была странная привычка заботиться о других — о ней, о Найджеле, о короле Джонни, об Эухении, о Чарли с его цыганским табором. Где-то среди всей этой вереницы людей Джереми тоже получит частицу тепла, которую сама она уже не способна никому подарить.
— Сегодня остановимся у моего старого боевого друга, — прервал её воспоминания Трапп. Он был все еще мрачен и подозрителен, но старательно натягивал на свое угрюмое лицо маску доброжелательного спокойствия. — Гиацинта, я очень надеюсь не обнаружить его ночью в твоей спальне.
Нет, вы посмотрите только, какой злопамятный индюк!
— Этого я не могу тебе гарантировать, — улыбнулась она, внутренне сжимаясь от того, что он смеет её упрекать. Он, женатый мужчина, от которого ждет ребенка какая-то там крестьянка, а в каждом борделе у него по старинной любовнице, всегда готовой задрать свои юбки при упоминании только имени великого генерала. Самый любвеобильный мужчина в мире по какой-то причине ждал от неё верности, но ей-то какое дело до его диких претензий!
Генеральские брови дрогнули — «не зли меня, Гиацинта». Боже, какие мы сегодня грозные.
Ах, Катарина, угораздило же тебя вляпаться в такого человека!
По сути, он был страшнее Крауча — потому что от Крауча рано или поздно получалось отбиться стилетами.
— Для начала, хорошо бы было узнать его имя, — продолжала улыбаться она, — а уж потом определиться со степенью нашего знакомства.
— Серж Войл.
— Красивый? Молодой? Богатый? Хотя откуда у тебя молодые друзья!
Трапп
— С каких пор тебя волнует молодость и красота мужчин? — спросил он.
— С тех самых, как ты передал мне свои деньги, и теперь я могу о них не думать. Полагаю, мне просто необходим юный и пылкий поклонник.
— Жениха недостаточно?
— Не сказать, чтобы он предо мной так уж преклонялся.
Трапп придержал её лошадь, заставляя Гиацинту посмотреть на себя.
— Теперь ты хочешь преклонения? — спросил он мирно.
Когда генерал становился таким, очень сложно было удержаться от того, чтобы броситься ему на шею и поцеловать эти морщинки между бровей и крохотную родинку на внушительном подбородке, не провести ладонями по плечам.
Но Гиацинта лишь повыше задрала нос, не желая потакать своим слабостям.
— В любом случае, — холодно произнесла она, — я не планировала принимать твоего Войла среди ночи. Моя спальня вообще будет закрыта до конца путешествия.
— Ничего подобного, — энергично и твердо возразил Трапп.
— Это еще что значит?
— Это значит — ни на шаг от меня не отходишь. Ни днем, ни ночью. Я же уже сообщил тебе об этом утром, — терпеливо напомнил Трапп.
Он сказал — и все построились. Откуда в нем столько властной уверенности, что будет именно так, как он решил?
— Ладно, — сказала Гиацинта, пряча за своей безропотностью разыгравшееся в ней злоехидство. Хочет генерал женщину этой ночью в постели — он её и получит.
Серж Войл был таким же дикарем и солдафоном, как и сам генерал. Но у него была чудесная экономка, которая подготовила для Гиацинты не только целую бочку теплой воды — вот уж роскошь среди этих сторожевых башен, но и все остальное. А также она забрала одежду, пообещав постирать и высушить к утру. Достаточно, чтобы снова почувствовать себя человеком.
Одеваясь к ужину, Гиацинта пожалела, что они не взяли с собой Эухению. Эта нелюдимая старуха в любой ситуации умела быть очень кстати — надо ли было стащить труп вниз по лестнице или обыскать дом Люси Смолл. Эухения бы не позволила Траппу распоряжаться Гиацинтой.
В них было какое-то глубинное родство, возможно, вдовье.
Женщины, похоронившие своих мужей, всегда найдут общий язык.
У Гиацинты была хорошая наследственность, поэтому при желании она умела выглядеть как проститутка. Ну ладно, она часто выглядела на грани, но в этот вечер еще и отдельно постаралась. Открытые плечи, бесстыдное декольте, безвкусный алый атлас, белила и мушки.
Мушки всегда казались ей самой надежной защитой, потому что тянули внимание на себя, отвлекая от выражения лица. Какая разница, о чем думает женщина с мушками?
Крупные украшения, перья в прическе, весь арсенал маскировки, который она только умудрилась впихнуть в дорожные баулы. Высокие, выше локтя ажурные перчатки, с крупным узором и блестками. Атласный широкий чокер, скрывающий синюю шею.
Женщина-попугай.
Жаль, что высокие каблуки остались в столице.
Трапп только высоко приподнял одну бровь, когда она появилась в столовой.