Горицвет (сборник)
Шрифт:
Так он и сделал: засеял Озеро своими семенами. На следующую осень он опять засеял его, и так засевал его год за годом и засеял от берега до берега. И Озеро стало зеленым. Колыхнулось Озеро и плеснуло в берег волной:
— Вот это да!
И Сабельник с Белокрыльником подтвердили:
— Что да, то да!
А Белокрыльник даже добавил при этом:
— Ты здорово придумал, Трилистник: сделать зеленым Озеро. Но надо его сделать еще зеленее. Мы поможем тебе с Сабельником.
И они тоже стали засевать Озеро своими семенами.
Они прошли
— Ошиблись мы немного. Не надо нам было на воду спускаться. Надо бы у берега расти. Идемте к берегу.
Но Сабельник с Белокрыльником только посмеялись над ним.
— Чудак ты, чудак! Ты же замечательно придумал: сделать зеленым Озеро. Теперь оно, как лужайка, — сказали они и остались, где были.
И тогда Трилистник один пошел к берегу. Встал возле него и поднял над собой крупную кисть белорозовых цветов. Закачал ею из стороны в сторону предупреждая:
— Будьте осторожны: дальше — болото.
И звери перестали сворачивать к Озеру. Не понравилось это Сабельнику с Белокрыльником, и они перебрались жить на соседнее озеро, его превратили в болото. Но вслед за ними пришел и встал у берега Трилистник. Поднял над собой, как, фонарь, бело-розовую кисть цветов, и все опять услышали его голос:
—- Будьте осторожны... .
Ему верили и обходили болото стороной.
С той поры, когда случилось это, прошла не одна тысяча лет. Много озер превратили в болото Сабельник с Белокрыльником. И к берегу каждого из них
пришел й встал Трилистник. В ненастье и вёдро, днем и ночью стоит он как часовой и предупреждает:
— Дальше болото, будьте осторожны.
И за эту верную службу дали ему еще одно имя —
Вахта. Й теперь все на земле знают: туда, где стоит Вахта-Трилистник, идти нельзя — там болото.
ВАНЬКА МОКРЫЙ
По ночам на окошке у бабушки Агафьи разговаривали цветы. Все три окна ее небольшого домика были заставлены цветами. Днем они глядели на улицу, показывали прохожим зеленые ладошки листьев, делали вид, что кроме как стоять в горшочках и цвести они больше ничего не умеют. Но по ночам, когда все в доме затихало и бабушка смотрела свои сны, цветы оживали и начинали разговаривать.
Так бывало каждую ночь: оживали цветы и по очереди рассказывали друг другу до утра о себе. Всем было интересно, и ночи проходили быстро. Но был среди них цветок, угрюмый, насупленный. Никто никогда не видел, какие у него цветы, и никто никогда не слышал его голоса. Он всегда молчал, смотрел сквозь стекло в темные глаза ночи и плакал. Это все видели: из листочков его падали светлые капли.
Его горшочек стоял рядом с горшочком Бегонии, и Бегония жалела, что ей попался такой скучный|
неразговорчивый
— Послушай, Бегония, ты знаешь, кто я?
— Конечно. Ты — Ванька Мокрый.
— Э, это меня так бабушка зовет за слезы мои, но никто не знает из вас, почему я плачу и никто не знает из вас моего настоящего имени. Меня зовут Огонек.
— Странное какое имя, — сказала Бегония. — Огонек, а никогда не горишь, никогда не цветешь.
— В этом вся и печаль была моя, что не давала мне бабушка зацвести. Я такой: отцвел и помер, а
если срезать бутоны моих цветов, не давать им расцвести, я могу жить долго. Вот она и высматривает,
нет ли на мне бутонов, и, как увидит, срезает. Но она все-таки проглядела.
— Как проглядела? — воскликнула Бегония.
— Да уж так, — сказал Ванька. — Упрятал я от нее один цветок, и завтра он раскроется.
Бегония встревожилась, заговорила осторожно:
— Зачем ты это сделал? Ведь ты же после этого...
— Умру, хочешь сказать? — перебил ее
Ванька.
В окошко глядела луна, и в ее свете видно было: Ванька лучится весь радостью.
— Верно, умру. Зато у меня теперь будет свой цветок, и у меня теперь есть о чем говорить с вами.
— Но тебе же нельзя цвести. В твоем цветке — твоя смерть. Что ты наделал, Ванюша!
— Я не мог иначе. Если не цвести, зачем жить?
Вы обижались на меня, что я не разговаривал с вами. А мне просто сказать было нечего. Бабушка срезала бутоны моих цветов, и потому я плакал. А вы дразнили меня Ванька Мокрый... '
— Прости, мы не знали, ничего о тебе, — сказала Бегония.
— Я на вас не обижаюсь. Я плакал, я действительно был Ванькой Мокрым, а завтра я зацвету, и вы увидите тогда, почему зовут меня Огонек.
И утром, когда взошло солнце, он зацвел. Бабушка увидела его цветок и всплеснула руками:
— Батюшки, не углядела-таки.
Ванька ничего не говорил. Ванька держал над собой, как звездочку, свой красный цветок. Все пять лепестков его огненно горели. Все знали: теперь умрет Ванька, но никто не думал о его смерти. Все радовались его цветку. И только бабушка все ходила и повторяла:
Не углядела, не углядела-таки.
ШЛА К МОРЮ РЕЧКА
Родилась в горах Речка. От орлов узнала она, что далеко внизу есть Море. Со всех концов земли идут к нему реки, чтобы влить в его чашу свои воды и сделать его еще шире и глубже.
— Я тоже пойду к Морю, — сказала Речка и, прыгая с уступа на уступ, помчалась в долину.
Она была молодой й сильной. И ей хотелось, чтобы об этом знали все. И, хвастаясь, она опрокидывала на своем пути каменные глыбы,, хотя могла обойти их стороной, шутя выворачивала с корнями гигантские деревья.