Горит ли Париж?
Шрифт:
Однако они были не единственным добавлением в эту странную компанию, которую лихорадочно сколачивал швед. В середине дня, когда Нордлинг ожидал от Сен-Фалля сообщения о наилучшем маршруте к линии фронта союзников, в консульстве раздался звонок дверного колокольчика. У двери его ждал лысеющий гигант с глубоко посаженными голубыми глазами. Он представился Нордлингу как Арну, сотрудник Красного Креста. Он хотел уехать вместе с группой. Его присутствие, добавил он, может помочь им пересечь немецкую линию фронта. Швед был одновременно взбешен и удивлен. Вращаясь в маленьком мирке ревниво относящихся друг к другу нейтралов, он не видел оснований для включения кого бы то ни было из Красного Креста в свою миссию. И что более важно, он был напуган тем, что произошла утечка информации о его поездке.
В резких и недвусмысленных
Со следующим незваным гостем, позвонившим в его дверь, Нордлинг был по крайней мере знаком: это был высокий молодой австриец, который десять дней назад нашел для него Бобби Бендера. Нордлинг знал, что элегантно вышитые инициалы Э.П.П. на нагрудном кармане его рубашки означали Эрих Пош-Пастор. Швед подозревал, что он был агентом немецкой разведки и по приказу фон Хольтица был приставлен наблюдать за ним.
На этот раз предположения Нордлинга были отчасти правильными. Пош-Пастор был агентом разведки, но не немецкой. Для участников группы Сопротивления «Голетт» инициалы Э.П.П. на груди Пош-Пастора означали совсем иное. Они расшифровывались как Этьен Поль Прово — подпольная кличка, которую носил двадцатидевятилетний австрийский дворянин с момента своего вступления в ряды Сопротивления в октябре 1943 года. За это время Пош-Пастор, сын последнего посла Австро-Венгерской империи в Ватикане, передал союзникам немало разведывательной информации, включая некоторые из чертежей ракеты Фау-1. Самым последним назначением молодого лейтенанта по линии вермахта была его служба в качестве офицера безопасности на фабрике радиоуправляемых взрывателей в Ниоре у атлантического побережья. Там, осторожно расширив свои обязанности как офицера безопасности, он проследил за тем, чтобы уровень производства на фабрике сократился с 13 тысяч взрывателей в месяц до менее тысячи. Теперь же он объявил неприятно удивленному Нордлингу, что фон Хольтиц приказал ему сопровождать миссию к союзникам [24] . Швед, будучи уверен, что Пош-Пастор приставлен Хольтицем следить за ним, холодно ответил согласием.
24
Точный характер взаимоотношений между фон Хольтицем и Пош-Пастором и роль самого австрийца остаются, к сожалению, не выясненными. Из многих сотен людей, с которыми в процессе подготовки этой книги беседовали авторы, Пош-Пастор, служащий теперь в цюрихском отделении немецкой металлургической фирмы, был единственным человеком, который категорически отказался обсуждать свое участие в освобождении Парижа.
Однако в тот поразительный день Нордлинга, измученного всеми этими хлопотами, ожидал еще один неприятный сюрприз. Обдумывая последние приготовления к поездке, Нордлинг вдруг почувствовал пронизывающую боль в груди. Он упал на колени, хватая ртом воздух.
Человек, избранный для того, чтобы донести отчаянное предупреждение Дитриха фон Хольтица до союзников, находившихся в 60 милях от Парижа, едва смог доползти до кровати. С ним только что произошел сердечный приступ.
Через полчаса после этого события, когда Нордлинг в полусознательном состоянии лежал в консульстве, его черный «ситроен» выехал в сторону Версаля. Послание фон Хольтица отправилось в путь к Дуайту Эйзенхауэру.
В «ситроене» Нордлинга находились два голлиста, которых Шарль де Голль не хотел видеть, два разведчика союзников, не знавших друг друга, и не тот шведский дипломат. Рауль Нордлинг послал вместо себя единственного человека в Париже, который мог выполнить за него эту миссию и откликнуться на имя «Р. Нордлинг», указанное в пропуске фон Хольтица. Это был его брат Рольф.
Через 45
Сразу за деревней Трапп из придорожной канавы выскочил полуголый человек в каске вермахта и купальном костюме в горошек. Сердито размахивая автоматом, он приказал остановиться. Воткнув дуло автомата в открытое окно со стороны Сен-Фалля, он произнес: «Вас ист дас?». В ответ Сен-Фалль тупо уставился на серебряную медаль, болтавшуюся на шее немца. Это был «железный крест». И тут за его голыми плечами Сен-Фалль увидел очертания восьми «тигров», замаскированных в маленькой рощице прямо у дороги. «Нам конец», — подумал он. В зеркало машины он мельком увидел, что месье Арну из Красного Креста перебирает черные бусины четок. Рядом с ним курил сигарету безучастно улыбающийся Пош-Пастор. Позднее Сен-Фалль узнает, что единственным документом, который имел при себе Пош-Пастор в тот вечер, было фальшивое французское удостоверение личности на имя Этьена Поля Прово, засунутое в его левый носок.
Но вот до Сен-Фалля стали доноситься германские интонации разгневанного Бобби Бендера, оравшего на остановившего их солдата. От стоявших у дороги танков к машине подошел гауптштурмфюрер СC в маскировочном комбинезоне. Бендер рявкнул приближающемуся офицеру «хайль Гитлер» и протянул абверовское удостоверение. Затем он взял у Сен-Фалля выписанный Хольтицем пропуск и вручил гауптштурмфюреру. Быстрым и резким движением капитан СС оттолкнул его назад Бендеру. «Мне плевать, какой генерал его подписал, — сказал он. — После 20 июля мы не подчиняемся генералам вермахта».
Бендер на мгновение растерялся, но тут же впал в ярость. Гауптштурмфюрер, удивленный его бурной реакцией, наконец согласился позвонить в штаб округа Большого Парижа для получения разъяснений. Вдвоем с Бендером они ушли, оставив Сен-Фалля и его спутников сидеть в гробовом молчании, которое нарушалось лишь едва слышными обращениями к Деве Марии, исходившими из уст сидящего на заднем сиденье «ситроена» человека из Красного Креста.
Через час оба вернулись. Бендер хорошо сыграл свою роль. Ему удалось подозвать к телефону единственного человека в штабе округа Большого Парижа, который знал об этой миссии. Разгневанный Хольтиц заявил упрямому эсэсовскому офицеру, что если он не пропустит группу через линию фронта, то Хольтиц сам «приедет и проследит за этим».
Безразлично пожав плечами, гауптштурмфюрер жестом разрешил Сен-Фаллю ехать. Сзади за ними наблюдал хорошо поработавший Бендер.
Сен-Фалль только начал разгоняться, как из придорожной канавы выскочил другой немец и бросился на капот «ситроена». Сен-Фалль резко затормозил. Только теперь он услышал слово, которое выкрикивал немец: «Минен» [25] . Всего в трех футах от передних колес «ситроена» виднелся первый заряд тщательно установленного минного поля. Любая из этих мин уничтожила бы горстку путешественников, а с ними канул бы в вечность и призыв, от которого, вероятно, зависела судьба Парижа.
25
Мины (нем.).
Немец достал из кармана лист бумаги и, стоя перед автомашиной, начал его скрупулезно изучать. Затем, взмахом предложив Сен-Фаллю следовать за ним, внимательно вглядываясь в асфальт, повел «ситроен» зигзагообразным курсом. В течение 35 минут пятеро пассажиров, обливаясь потом, крутились по минному полю в ужасающем слаломе. На последнем перекрестке немец выпрямился и засунул бумажку в карман. Затем он указал рукой на запад и гордо объявил: «Американцы. 500 метров».
Сен-Фалль со своим грузом надежды для трех с половиной миллионов парижан и терпящего бедствие Дитриха фон Хольтица повернул у развилки на дорогу, ведущую к Нофль-ле-Вьё, где рассчитывал встретить обещанных американцев. У белокурого банкира это получилось инстинктивно: всю свою жизнь он ездил по этой дороге почти каждое воскресенье. Она вела к дому его бабушки.