Горькое лекарство
Шрифт:
Она выудила из сумочки визитку, подала ему, затем ободряюще потрепала меня по плечу.
С тобой будет все в полнейшем порядке, Вик. Ты генетически очень здорова. Верь в свои силы!
Глава 11
Лицензия на артистичность
Я перехватила Пола Альварадо прежде, чем он забрался в лимузин, отправлявшийся на кладбище. Он и Диего, такие нескладные в строгих черных костюмах, ждали, когда мать закончит разговор с одной из монахинь. Пол наклонился и поцеловал меня в щеку, прикрытую соломенной шляпкой. Он воспользовался этим, чтобы проинспектировать состояние моего лица.
– Лотти
Я покачала головой.
– Не из-за вас. Я старалась что-нибудь узнать о Малькольме, ради Лотти... Я видела Фабиано. Ваша работа?
Пол торжествующе посмотрел на меня.
– Ну, ясно, – откликнулась я. – Ты конечно же ничего об этом не знаешь. Так? И Диего тоже?
Диего ощерился.
– Ты правильно все поняла, Вик.
– Послушайте, мальчики. Я очень ценю ваш боевой дух. Но боюсь Серджио и не скрываю этого. Что-то он подумает, когда Фабиано прибежит рыдать ему в жилетку?
Пол приобнял меня за талию:
– Есть у меня такое чувство, что этот парень не побежит к «Львам». Я вот слышал, вышло все так: Фабиано вел свой «эльдорадо» с дикой скоростью, а когда резко затормозил, то ударился рожей о ветровое стекло. Могу поклясться, что именно это он и расскажет Серджио, если тот его спросит.
Изумленно нахмурившись, Бургойн прислушивался к разговору. Не успел он спросить, кто все эти незнакомые ему люди, как монахиня смогла наконец отделаться от миссис Альварадо, и та царственной поступью двинулась к лимузину. Бургойн взял ее под руку, снова принес соболезнования и усадил в машину. Пол и Диего горячо пожали мне руку и присоединились к матери, Херман, Кэрол и еще одна их сестра, Алисия, ехали во второй шикарной наемной машине. Толпа родственников тоже расселась в лимузинах. Вот это процессия!.. Бургойн и я взирали на нее по пути к его «ниссану».
– Ну что, вам теперь легче? – саркастически спросила я.
– Миссис Альварадо замечательно держится, а ведь она – убитая горем мать, – серьезно ответил он, выезжая на Фуллертон-стрит. – И потому людям легче общаться с ней в такие минуты.
– А вы что же, ожидали всплеска латиноамериканских эмоций? Она очень достойная женщина...
– Вы с ее сыновьями беседовали? Я хотел бы знать... Может быть, это не мое дело, но... кто-то напал на вас? Я сначала думал, что вы угодили в автоаварию.
Я ухмыльнулась.
– Вы правы. Это не ваше дело. Один мой бывший клиент точил на меня зубы из-за старой обиды и нанес рану ножом. Это не имеет никакого отношения к Консуэло, а посему не заставляйте ваше сердце горевать обо мне.
Он был искренне удивлен:
– Я действительно выгляжу таким в ваших глазах? Слишком драматично отношусь к смерти пациента? Впрочем, может, так оно и есть. Но это – первая роженица, скончавшаяся за все время моей работы в «Дружбе-5»... Считается, что врачи легко к этому привыкают, а вот я – нет.
Он свернул к Белмонт-авеню...
Несколько кварталов мы проехали молча. Я чувствовала себя неловко после моих язвительных замечаний, а он, вероятно, все еще был погружен в думы о смерти Консуэло.
– Как она действительно умерла? Я имею в виду Консуэло, – спросила я.
– От сердечной недостаточности. Ее сердце просто перестало биться. Я был в это время дома. Мне позвонили, но к тому времени, когда я приехал, она была уже мертва. Вскоре подъехала доктор Хершель. Я живу в четверти часа езды от клиники.
– А разве вскрытия не было?
Он сделал гримасу.
– Было,
Он покачал головой. Когда мы остановились у моего дома, он погладил рулевое колесо, помолчал, затем сказал:
– Я понимаю, что мы познакомились не при идеальных обстоятельствах, но мне хочется узнать вас поближе. Может быть, пообедаем вместе? Например, сегодня вечером? Я освобожусь после визита в центр и подхвачу вас здесь, скажем, в половине седьмого.
– Ну что ж, – легкомысленно откликнулась я. – Это было бы неплохо!
Осторожно, стараясь не зацепить колготки, я выбралась из машины. Мистер Контрерас не появился. Очевидно, занят своими помидорами. Ну и славно, проведу хоть пару минут в молчании. Зайдя в квартиру, я вытащила револьвер, положила его на комод и разделась до нижнего белья. Несмотря на то, что мой костюмчик был летний и легкий, револьвер сильно нагрелся.
Я улеглась на полу в гостиной, размышляя, какие следующие действия надлежит предпринять в расследовании смерти Малькольма. После субботней встречи с Серджио голова моя была в тумане от боли, обиды и снотворных. Зато теперь мне представилась наконец возможность мыслить четко и ясно.
Серджио был очаровательным социопатом, врагом общества. В восемнадцать лет, когда я защищала его в суде, он рассказывал ужасающие, омерзительные небылицы с огромной степенью убедительности. Хорошо, что у меня имелось подробное полицейское досье на него, иначе из-за его баек нас просто бы растерзали в судебном заседании. Он делал хорошую мину при плохой игре: втайне клокотал от ярости, когда я его о чем-нибудь расспрашивала. Он то и дело менял показания на ходу, и прошло немало времени, пока мы не выработали нечто, имеющее под собой основу, а именно то, что могло выдержать перекрестный допрос.
Серджио, без сомнения, был способен убить Малькольма ни за понюшку табаку, а потому приказал кому-нибудь из дружков убить Треджьера. Возможно, так он и сделал. Но не иначе как по просьбе Фабиано.
Тем не менее в отличие от Серджио жалкий хлюпик Фабиано не выглядел психопатом. Он не был также в чести у «Львов».
Я просто представить себе не могла, что Серджио мог убить Малькольма по просьбе Фабиано. Нет уж, наверняка сунься он с такой просьбой ко «Львам», то подвергся бы оскорблениям и унижению. Однако у меня было ощущение, что Фабиано кое-что знает о смерти Малькольма, не прямо вовлечен, но знает. И скорее всего взбучка, которую он получил, его обескуражила и значительно смягчила. Надо бы еще раз потолковать с ним... Я встала, включила телевизор, надела джинсы, желтую хлопчатобумажную накидку, засунула револьвер в наплечную сумку и вышла из квартиры. На прощание я бросила взгляд во двор, где Контрерас возился со своими питомцами... Студия Тессы Рейнольде располагалась в так называемой украинской деревне, неподалеку от Гумбольдт-парка. Этот район наряду с рабочим людом населяют представители свободных профессий – художники, музыканты... Этакое чикагское Сохо. Получив муниципальный кредит, Тесса купила здесь большую трехкомнатную квартиру и полностью, с большой тщательностью ее переделала. Две верхние комнаты сдавала художникам и студентам. А весь первый этаж отвела под свои хоромы и студию.