Горничная особых кровей

Грин Агата

которого теперь уже придерживал Аркадий, тоже пришел в себя.

— На сегодня закончим, — объявил альбинос.

— А я? Зря сюда тащился? — возмутился апранец. — Ты заставил меня морозиться просто так?

— Горничная, — обратился ко мне цент, — что такое воля владетеля?

— Закон.

— Слышал?

— Вот выберемся с Энгора, я тебе все припомню!

— Ты не только не припомнишь, но даже забудешь, что был чем-то недоволен. Иначе лишишься финансирования.

— Ничего, я тебя в

песнях завуалированно ославлю.

— Дерзай.

Мужчины начали собираться. Не только Ильмонг был недоволен, я тоже не понимала, с какой целью альбинос заставил меня

идти с ними. Я только стояла и мерзла - вот и все мое участие.

Наконец, мы пошли к снегоходам. По пути я размышляла об альбиносе и его «гостях». Сначала мне казалось, что друзей у

альбиноса быть не может. Но эти трое болтают, как приятели, естественно, и подшучивают друг над другом, и совсем не

кажется, что им вместе как-то неуютно. Да и Аркадий, определенно, хороший человек. Он бы не стал сотрудничать с

Малейвом, будь тот подонком.

Весь путь до особняка - сидя на снегоходе, подремывая на сиденье аэрокара - я думала о том, кто же такой Гоин Малейв.

Мне не удалось найти его биографию в Сети. У нас на Энгоре только владетель и светлейшие имеют доступ к расширенному

поиску, а простым подданным ничего по-настоящему нужного не найти. Только общеизвестные данные, только безобидные

факты. Отец мне говорил, что так владетелям легче: чем «темнее», малообразованнее и проще народ, тем легче им

управлять. В этом еще один минус Энгора.

Когда мы уже подходил к крыльцу, к нам вышла Гримми, доложила о том, что обед готов. Спросила, нужно ли подать его в

столовой, или господа желают отобедать в своих покоях? Господа выбрали второй вариант. Управляющая поклонилась

владетелю, светлейшим, и быстро ушла. Владетель, артист и я вызывали у нее столь неприятные чувства, что даже

присутствие Ветрова не могло ее задержать.

Той и Аркадий разошлись по покоям, мы с владетелем поднялись на свой этаж. Только альбинос открыл дверь, к нему на

руки вскочил Мелок и начал жаловаться:

— Оставил!

— Не жалуйся. Мелок. Все равно большую часть дня ты спишь.

— Оставил! — повторил обиженно понги и вжался мордочкой в плечо своего хозяина.

Я встала за диваном, ожидая распоряжения владетеля. А он начал почесывать Мелку спинку, гладить за ушками. Зверек все

еще сердился, но млел от прикосновений. Интересная картина: бесстрастный центаврианин и очаровательный зверек… Чем

больше я на них смотрела, тем сильнее мне хотелось узнать, каким же альбинос был в юности, в детстве.

Любил ли он животных?

— С нами что-то не так, горничная? — спросил владетель. — Ты так на нас смотришь.

—

Нет, светлейший. Принести вам обед? — предложила я.

— Позже. Ты сильно замерзла, но не надела эо-ши. Боишься трогать кристаллы?

— У меня проблемы с энергией, и такие вещи для меня вредны.

— Мой эо-ши не будет вреден. Возьми его в гардеробной, в кармане белого костюма. В прозрачном чехле увидишь

маленькую брошь с красными кристаллами. Они заряжены положительной энергетикой. Тебе будет полезно поносить их

какое-то время.

— Хорошо, светлейший.

Я определенно раздражала Мелка, иначе бы он не стриг нервно ушами, когда я говорила, и не смотрел бы на меня, как на

врага. Зверек прищурил голубые глаза и, в точности копируя манеру Гоина говорить, сказал:

— Дура.

Владетель рассмеялся:

— Мелок выучил новое слово. Мелок молодец.

— Молодец! — сразу же повторил понги.

Альбинос спустил понги на пол, и тот убежал под стол, свое любимое укрытие. Я какое-то время смотрела туда же, под стол.

Очень уж смышленый малыш: слова запоминает, понимает их значение, и осознает себя, как отдельную особь. Может, и для

понги альбинос раздобыл какие-нибудь невероятные эо-ши, которые сделали его таким умным, чувствительным?

— Вы ставили на Мелке опыты, светлейший? — предположила я.

Владетель ничего не ответил, из чего я решила, что опыты были.

— Так нельзя! — вырвалось у меня возмущенное.

— Нельзя, — очень медленно повторил цент. — Для меня не существует этого слова.

На моем лице отразилось что-то такое, что центаврианин улыбнулся. Обычно улыбка красит лицо человека, альбиноса же

она сделала еще более неприятным. Как можно быть некрасивым со столь безупречными чертами лица?

— Я не ставил на Мелке никаких опытов, горничная. Интеллект понги сравним с интеллектом четырехлетнего ребенка.

Насколько же плохо ты образована, что не знаешь этого? Впрочем, это не твоя вина. Не ты превратила некогда активно

развивающуюся планету с самобытным укладом в дыру, где живут ограниченные, малоразвитые психокинетики.

Образование у вас самого низшего уровня. Сеть ограничена, информация не достоверна. Тебе приходится хоронить себя в

этой глуши. Признайся: ты бы очень хотела учиться, побывать на других планетах.

— Да, светлейший. Хотела бы.

— Надень эо-ши, горничная.

Я пошла в гардеробную. И чего я ждала? Что он расчувствуется и скажет: «О, бедная девочка, какой ужас, что тебе не дают

учиться! Лети на другую планету и поступай, куда хочешь!»

Найдя нужный костюм, я покопалась в кармане и нашла искомое. Затем долго разглядывала брошку в чехле, взвешивала на