Горняк. Венок Майклу Удомо
Шрифт:
— Мы никак не могли прийти раньше, — сказал Мхенди.
Они вошли в джунгли. Джозеф сложил руки у рта и трижды прокричал совой.
— Это ты, Джозеф? — спросил кто-то совсем рядом.
— Я, — ответил Джозеф. Он включил фонарик. Молодой человек, совсем голый, если не считать набедренной повязки, стоял прямо перед ним с автоматом в руках.
— Надо окликать издали, — сказал юноша.
— Мистер Мхенди вернулся.
— Здравствуйте, сэр. А мы тут за вас боялись.
Джозеф, не выключая фонарика, пошел дальше.
Часовой остался на своем посту.
— Мистер Мхенди! — воскликнул один из них.
Все мигом вскочили и окружили пришедших, пожимая руки и радостно сверкая зубами.
— Ну, как вы там, сэр? — спросил один из солдат. — Мы очень боялись за вас.
— Дайте сперва мистеру Мхенди переодеться. Он совсем промок, — сказал Джозеф.
— Позаботьтесь о моих людях, — напомнил Мхенди.
— Не сомневайтесь, сэр, — ответил Джозеф.
— Пошли, — сказала Мария.
Она взяла Мхенди за руку и повела в палатку. Он снял с себя мокрую одежду. Она тоже разделась.
— Как вы тут жили? — спросил он.
— Я так тебя ждала, — сказала Мария. — Сколько ночей я ложилась спать одна, в твою постель. Как трудно ждать, когда любимый в опасности.
— Я все время думал о тебе, Мария…
— Когда я встретила тебя, ты говорил мне, что одинок. А этот месяц, когда ты был там один, испытывал ты чувство одиночества?
— Нет, дитя мое. Оно ушло навсегда.
— Я рада.
— Мне опять придется идти туда.
— Я буду ждать.
— Только теперь ты будешь ждать по ту сторону джунглей. Джунгли не место для женщины.
— Нет, мой господин. Я буду ждать тебя здесь. Я исполню любое твое приказание, только не это. И не говори больше ничего. Для меня это очень важно.
Они стояли друг против друга обнаженные. Он словно впервые увидел, как она прекрасна.
— Мария…
Мхенди привлек ее к себе, ощутил трепет молодого, сильного тела. Желание овладело им.
— Потом, — прошептала Мария. — Подожди немного… — Она мягко отстранила его, завернулась в сухое покрывало и помогла ему скрепить на плече тогу.
— Ужинать, — крикнул им кто-то.
Мхенди ласково гладил Марию по голове, успокаивая. Они лежали, утомленные ласками. Мария, прижавшись к нему, плакала.
Он гладил ее, пока она не перестала всхлипывать. «Слишком долго пришлось ей ждать, — думал он, — мужчины часто забывают, как трудно дается женщинам ожидание. Спи, дитя мое. Я буду с тобой много дней. И тебе не надо будет ждать, а мне жить в постоянном страхе. Если правда, что великие вожди, ведущие народ к свободе, не знали страха, значит, я не вождь, а робкий самозванец, который продолжает, борьбу только потому, что так велит ему совесть. Я вовсе не храбрый. Всякий раз, когда враги настигали меня, я умирал
Она уснула. Он встал с постели, оделся и вышел. Несколько юношей прикорнули прямо у костра. Остальные, включая солдат-плюральцев, спали в большой палатке. Мхенди прислушался — дождь затихал… Черт! Забыл взять бумагу. Он вернулся в палатку, взял блокнот и ручку. Потом сел у костра и стал писать. Он писал, посмеиваясь. Приходится бить на эффект. Без этого не обойтись. Люди любят такие слова. Они вдохновляют, поднимают на борьбу. А на врагов нагоняют страх. Такая листовка годится и для того, и для другого: испугает белых хозяев и вселит храбрость, в черных рабов. Как же ее назвать? Послание Мхенди? Нет. Коммюнике номер один. Точно! Коммюнике номер один. Сначала опишем все боевые операции. Так. Теперь объясним цели нашей борьбы. Они и без того известны, но повторить не мешает. Мы боремся с белыми вовсе не потому, что у них белая кожа… Колонизаторам это известно, но не лишнее напомнить им еще раз… И под конец припугнем: коммюнике будут выходить каждый месяц!
Мхенди кончил писать. И тут он услышал какой-то шорох. Огромная буро-зеленая змея, толстая и длинная, медленно ползла к огню. Мхенди потянулся к пистолету, лежавшему у его ног. Но не успел даже прицелиться. Слева от него прогремел выстрел. По длинному телу змеи волнами пошли судороги. Все проснулись. Из палаток высыпали люди. С автоматом наперевес прибежал часовой.
— Я услыхал, как она ползет, сэр. И бегом сюда!
Все стали рассматривать убитую змею. Потом Джозеф сказал:
— Ну, ладно, пошли спать.
К Мхенди подошел один из плюральцев.
— Дождь кончается.
— Вам пора уходить?
— Пора. Лучше идти затемно. А то еще нарвемся на полицейских.
— Хорошо, идите. Листовку я написал. Что с ней делать — вы знаете.
К ним подошли Джозеф, Мария и второй плюралец.
— Он говорит, что пора уходить, — сказал Мхенди. — Передайте друзьям, что я вернусь через месяц, и тогда, возможно, мы устроим здесь постоянный лагерь. Скажите, что я в безопасности, среди друзей. Скажите, чтобы готовились к новому этапу борьбы, как было намечено. И помните, никакого насилия, никаких убийств. Мы ведем теперь совсем особую войну.
— А вдруг понадобится что-нибудь вам передать, — сказал плюралец. — Вы можете вернуться и угодить к ним в лапы. И так ведь бывает. Как предупредить вас? Где я могу спрятать записку?
— Здесь, — сказал Джозеф. — Мы оставим палатки.
— Боюсь, что одному мне не найти дороги.
Мхенди открыл блокнот и набросал на листке бумаги контур опушки. Затем отметил место, где находилась плюральская деревня.
— Вот деревня, от которой мы шли. Вот холм. За холмом около мили заросли кустарника. Здесь джунгли вклиниваются в кустарник. Правее растут четыре дерева, они гораздо выше всех остальных и видны издалека. Под этими деревьями мы сейчас и стоим.