Горный ветер. Не отдавай королеву. Медленный гавот
Шрифт:
Они смешались с толпящимися на палубе пассажирами.
Стрельцов отыскал незанятую каюту, прилег на диван. У него разболелась голова, покалывало в сердце.
До желанной «зеленой травки» добрались не так-то скоро. Зато теплоход причалил действительно близ превосходнейшей лужайки, позади которой, осыпанный солнцем, белел густой березовый лес.
Все бросились к трапам с таким видом, словно бы никогда уже и не собирались возвращаться обратно. Включив мегафон, Лидия Фроловна безуспешно призывала своих подопечных внимательно прислушиваться к сигналам и повторяла, что продолжительность стоянки только четыре часа
Люди побежали в березовый солнечный лес, и он сразу наполнился веселым ауканьем. Городки, как дрова сваленные в кучу возле трапа, лежали без пользы. Никому не хотелось готовить площадки. Волейбольные сетки все же натянули на какие-то жердочки. Они падали всякий раз от сильного удара мячом. И только буфет, вынесенный на лужайку под тень березок, сразу заработал на полный ход. Возле него плотней всего теснились люди.
Маринич отыскал Лику только на берегу и именно здесь, у буфета. Она стояла немного в стороне, под ветвями березы, спустившимися почти до самой земли, и тянула пиво прямо из горлышка бутылки.
— Лика! — обрадованно закричал Александр. — Я обыскал весь теплоход. Где ты была?
— Не знаю, — сказала Лика. — На теплоходе была.
— Вот странно! А я искал, искал. Что это ты пьешь? Пиво! Ты много пьешь сегодня.
— Мне скучно, — сказала Лика. — Сама не знаю, так скучно мне. Хоть в воду…
— Ну пойдем, пойдем куда-нибудь!
Маринич потащил ее на лужайку. Они поиграли немного в волейбол, но команда быстро распалась. Рядом две «чужие» женщины неумело перебрасывали волан бадминтона. Обе грузноватые, веселые, сочным смехом отзывающиеся на свои неудачи. И особенно одна из них, которую в пути еще, на теплоходе, лихие острословы прозвали «Не Может Быть» за совершенно невероятные формы. Изнемогая от своего веса, усталости и беспрестанного смеха, «Не Может Быть» повалилась на траву.
— Ну нет, у меня решительно ничего не выходит, — пожаловалась она Лике. — Вероятно, волан плохо сбалансирован, он не взлетает, а кувыркается. Попробуйте, тоненькая девушка, — и залилась раскатистым, сочным смехом: — А может быть, это я сбалансирована плохо?
Волан был «сбалансирован» отлично. Словно беленькая птичка, он красиво перелетал у Лики и Маринича с одной ракетки на другую, менял высоту и стремительность полета, но ни разу не кувыркнулся в воздухе и не упал на землю. Лика оживилась, перебегая по лужайке, пританцовывала. «Не Может Быть» смотрела на игру как зачарованная и вслух подсчитывала:
— …семьдесят восемь, семьдесят девять… Нина Григорьевна, это вы подавали мне плохо… восемьдесят два, восемьдесят три…
Маринич не стремился «резать» волан. Пусть Лика попрыгает, порадуется, что у нее ловко так получается.
Вокруг них постепенно образовалось довольно большое и плотное кольцо болельщиков, любителей красивых спортивных зрелищ. «Не Может Быть» теперь уже настойчиво и простодушно хвалилась:
— Это я привезла с собой бадминтон. Правда, хорошая вещь?
«Чужие» отвечали ей сочувственными восклицаниями. По всему было видно, что «Не Может Быть» среди них — любимица, душа общества, огонек, способный растопить любую льдину.
На счете сто шестьдесят с чем-то Лика опустила
— Устала рука, — проговорила она, довольная. — Не могу больше!
Ее наградили аплодисментами. В кольце болельщиков оказались и Фендотов с Галиной Викторовной; и Мухалатов, снова лишь в легком хмелю, на желанной ему «второй космической скорости»; и Стрельцов, стоящий поодаль от них, чувствующий себя и здесь козой на веревке, но не оставленной свободно на привязи, а хуже — козой, которую на веревке неведомо куда хозяева тащат за собой; и Лидия Фроловна, до смерти довольная тем, что все идет хорошо и что представителями ее коллектива побиты какие-то рекорды.
— Товарищи! — закричала Лидия Фроловна, ловя момент общего подъема духа. — А теперь я предлагаю провести блицвикторину. Когда на земном шаре образовался этот остров? Ну! Быстро!
Кто-то из «чужих» немедленно отозвался:
— Пять миллионов лет назад.
Смеясь его поправили:
— В тысяча девятьсот тридцать девятом, когда образовалось Учинское водохранилище.
Лидия Фроловна в упоении торопила:
— Правильно! А кто открыл планету Нептун? Ну! Быстрее!
Тут уже наступило короткое замешательство. Стрельцов, непроизвольно, совсем механически, буркнул ответ себе под нос. Его не расслышали. Галина Викторовна тянулась. Ее не видели. Лидия Фроловна нетерпеливо прищелкивала пальцами.
— Коперник! — выкрикнул тот же «чужой», который определил возраст острова в пять миллионов лет.
— Бред собачий, — холодным густым баском и с возмущением заявил Мухалатов. — Планету Нептун открыл французский астроном Леверье.
«На кончике пера…» — тогда погромче прибавила и Галина Викторовна.
«Не Может Быть», шумно протестуя, пошла по кругу. Такая викторина интересна специалистам и кандидатам наук, а люди с обыкновенным средним образованием и не обязаны знать, кто и на чем открыл Нептун. Лучше отгадывать шарады. «Чужие» дружно ее поддержали.
— Вот, пожалуйста, — предложила «Не Может Быть». — Первый слог: место, где растут арбузы. Второй слог: место, куда их складывают. А целое: место, где крымский хан ел арбузы.
— Бахчи…
— Сарай… — понеслись голоса, «чужих» главным образом.
— И опять бред собачий, — тем же густым баском сказал Мухалатов. — Крымские ханы ели арбузы не только в Бахчисарае. И потом, если хан назван в единственном числе, то какой именно?
— Не придирайтесь, — обиженно откликнулась «Не Может Быть». Пробилась к Мухалатову и ткнула указательным пальцем ему в грудь: — Вы, заноза! Сочините тогда умную шараду сами.
— Сочиняют писатели. И не шарады, а романы, стихи и рассказы, — все так же, как дятел, продолбил Мухалатов.
— Ну и пожалуйста, рассказ сочините. Если можете! — И обрадовалась: — Ага! Ага! Не можете? Слабо? Коротенький рассказик, слов на пятнадцать. Но так, чтобы в нем было все, как и в большом рассказе. И сюжет, и обстановка, и разговор. Можете? А вот американцы сочинили. Двенадцать слов всего. Товарищи, слушайте: «Купе. Два пассажира. «Бывают привидения?» — спросил один. «Да», — сказал другой. И исчез». Здорово? Правда? — «Не Может Быть» в азарте, как танк, своими формами надвигалась на Мухалатова. Даже ему становилось неловко, он отступал. — А! Боитесь? Не можете? Вы — заноза, «бред собачий»! Ну, сочините рассказ, где все слова на одну букву. Это — можете?