Город бездны
Шрифт:
— А какой им прок хранить наши секреты?
До меня дошло, что я не удосужился задать себе этот вопрос. Я сделал ошибку, отнесясь к Оркагне так же, как к любому деловому партнеру Кагуэллы, — как к партнеру, с которым не исключено дальнейшее сотрудничество. А если экипаж Оркагны не намеревался возвращаться на Окраину Неба ближайшие лет десять — а то и сто? И что им мешает сжечь за собой все мосты?
— Оркагна мог не знать, что убийцу пошлют к нам, — пробормотал я. — Представь себе: некто, связанный с Рейвичем, просто представил им парня, которому необходимо было изменить внешность, а затем другого, память
— И ты полагаешь, что Оркагне не пришло в голову задать пару вопросов?
— Не знаю, — отозвался я. Аргумент был откровенно высосан из пальца.
Саути вздохнул. Я знал, о чем он думает. Я думал о том же самом.
— Таннер, по-моему, с этого момента нам нужно действовать очень осторожно.
— Во всем этом есть как минимум один положительный момент, — заметил я. — Теперь, когда доктор убит, Кагуэлле придется забыть о своей охоте на змей. Правда, до него это еще не дошло.
Саути растянул губы в улыбке.
— Мы уже наполовину выкопали новый бассейн.
— На твоем месте я бы не стал надрываться и подождал возвращения Кагуэллы.
Я замолчал и сверился с картой, по которой ползла мигающая точка, отмечая путь Рейвича.
— Вечером мы снова разобьем лагерь примерно в шестидесяти кликах к северу отсюда. А завтра тронемся в обратный путь.
— Вы собрались устроить засаду этой ночью?
За отсутствием Родригеса и доктора, у нас маловато народу, чтобы осуществить эту затею. Но достаточно, чтобы почти с гарантией одержать победу за счет численного преимущества.
— Завтра утром. Рейвич должен попасть к нам в ловушку за два часа до полудня. Если будет продвигаться с прежней скоростью.
— Удачи, Таннер.
Я кивнул и прервал связь.
Выбравшись из палатки, я увидел Кагуэллу и доложил ему обо всем, что узнал от Саути. Кагуэлла успел немного остыть после нашего последнего разговора. Наши люди суетились, заканчивая сборы. Хозяин снял с пояса черный кожаный патронташ с множеством карманчиков для патронов, обойм и прочих предметов, необходимых охотнику, перекинул его через плечо и пристегнул.
— Значит, им по зубам даже пересадка памяти?
— Я не уверен, что внедренная память устойчива. Но в том, что они смогли протралить Родригеса достаточно глубоко, я не сомневаюсь. У этого типа оказалось достаточно сведений, чтобы не вызывать у нас подозрений. Кстати, вас не удивляет, что они смогли столь убедительно изменить его внешность?
Он помедлил, затем неохотно ответил:
— Я знаю, что они… могут производить определенные изменения, Таннер.
Иногда мне казалось, что я знаю Кагуэллу лучше других. Временами мы были почти как братья. Я знал, что в порыве вдохновения он способен на фантастические проявления жестокости, которые превосходили любые мои замыслы. Мне приходилось работать над тем, чтобы быть жестоким — подобно усердному музыканту, которого природа не наделила той виртуозной легкостью, с какой творит подлинный гений. Но мы видели ситуацию схожим образом, судили о людях с одинаковым цинизмом и обладали врожденными навыками обращения с оружием. Однако порой — как в этот момент — мне казалось, что я встретил Кагуэллу впервые и он никогда не поделится своими бессчетными маленькими тайнами. Я вспомнил свой давешний разговор с Гиттой. Она дала мне понять: все, что я знал
Через час мы тронулись. Вайкуна и обе половинки тела Родригеса были помещены в гробы-холодильники и погружены в машину, которая шла последней. До сих пор эти ударопрочные контейнеры служили для хранения пайков. Как и следовало ожидать, наша экспедиция перестала быть развлекательной поездкой. Разумеется, я и не считал ее таковой — в отличие от Кагуэллы. Теперь, наблюдая, как вздуваются мышцы на его шее, когда он всматривался вдаль, стоя на тропе, я почти физически ощущал его напряжение. Рейвич был совсем близко.
— Извини, что наехал на тебя, Таннер, — сказал Кагуэлла позже, когда мы остановились, чтобы починить турбину.
— Я бы все равно поступил так же.
— Но разве дело в этом? Я доверяю тебе, как брату. Доверял и раньше, и сейчас. Ты спас всех нас, когда убил Родригеса.
Впереди, над дорогой, порхала какая-то зеленая тварь с кожистыми крыльями.
— Я не могу называть этого ублюдка Родригесом. Настоящий Родригес был хорошим парнем.
— Конечно… я выразился коротко, но не точно. Ты… не думаешь, что у нас появятся другие самозванцы?
Я немного подумал.
— Мы от этого не застрахованы… хотя маловероятно. Родригес вернулся из поездки. Больше никто из нас не покидал Дом Рептилий последние несколько недель. Не считая, разумеется, вас и меня — мы навещали Оркагну. Но себя, думаю, заподозрить трудно. Еще Вайкуна, но с него подозрения снимаются… можно сказать, автоматически.
— Хорошо. Еще один вопрос… — он сделал паузу и подозрительно покосился на своих людей, которые не слишком профессионально молотили по какому-то механизму под капотом машины. — Тебе не кажется, что на самом деле это мог быть Рейвич?
— Двойник Родригеса?
Кагуэлла кивнул.
— Ведь он говорил, что со мной поквитается.
— Возможно… но мне сдается, что Рейвич идет с основным отрядом. Оркагна сказал нам то же самое. Возможно, самозванец рассчитывал оставаться с нами, не раскрываясь, пока не появится остальной отряд.
— И все-таки это мог быть Рейвич.
— Едва ли. Разве что ультра оказались еще умнее, чем мы думали. У Рейвича и Родригеса совершенно разная конституция. Я могу поверить, что они изменили его лицо, но им вряд ли хватило бы времени, чтобы переделать ему скелет и мускулатуру, — за несколько дней тут не управишься. А потом еще и перепрограммировать схему тела, чтобы он не стукался о потолок. Нет, они подобрали наемника, который сложен примерно так же, как Родригес.
— А он не мог предупредить Рейвича?
— Возможно. Но похоже на то, что Рейвич не принял предостережения всерьез. Сигналы от оружия продолжают двигаться к нам с обычной скоростью.
— Значит, по большому счету, ничего не изменилось?
— По большому счету — не изменилось, — согласился я, но мы оба не слишком в это верили.
Вскоре, вопреки стараниям наших бойцов, турбина вновь запела, и мы отправились дальше. Я всегда серьезно относился к вопросу безопасности экспедиции, но теперь удвоил свои усилия и отдал новые распоряжения. Отныне никто не должен был выходить за пределы лагеря в одиночку и без оружия. Впрочем, это не относилось к Кагуэлле, который даже под угрозой смерти не отказался бы от своих ночных вылазок.