Город богачей

Горбунова Светлана

Кто-то достал телефон и начал съемку. В этот момент у Алексея внутри все закипело. Аня хотела поступить жестоко, раскрыв секрет своего одноклассника, но на него Алексею было наплевать. Позволить же порочащему честь Ани видео попасть в сеть он не мог. Он змеей проскользнул сквозь толпу, запрыгнул на стол и крепко обнял девушку, закрыв ее спиной от камер. Он от души надеялся, что Ани на видео не будет видно, ведь он появился почти сразу. К его великому удивлению, девушка его не оттолкнула, а лишь обрадовалась тому, что новый друг к ней присоединился. Она отпрянула от его груди, сжала его руки и стала импровизировать в неизвестном партнеру танце. Поначалу Алексей просто стоял в позе богомола и озирался на толпу зрителей: почему они больше не пытаются его оттащить?

Тот молодой человек, что оставил ему на лице следы кулака, поднял руки вверх в знак раскаяния и что-то сказал. Из-за музыки Алексей понял лишь, что Аню приняли за его девушку. Он хотел было ответить, но промолчал, то ли потому, что знал, что его не услышат, то ли потому, что желал, чтоб эта неправда стала правдой. Люди перешептывались. Он решил, что теперь все присутствующие поняли, кто эта девушка. Еще двое направили на танцующих камеры телефонов. Алексей снова обвил руками Аню. Он решительно не знал, что делать дальше. Такой трюк позволял выиграть всего несколько секунд, пока Аня не начнет вырываться, но этого нельзя было допустить. Волнение и дискомфорт, который испытывал юноша, стоя на столе в обнимку с пьяной девушкой под несколькими десятками любопытных глаз, мешал думать, но стоило Ане в первый раз дернуться, как Алексей выпалил:

– Ты не пробовала черное пиво! Пойдем попробуем?

Аня на секунду застыла. Она фокусировала взгляд на юноше, потом ухмыльнулась и неуклюже сошла со стола двумя излишне уверенными в ее состоянии прыжками – со стола на стул, затем на пол. Как на первом, так и на втором она покачнулась, но лицо сохраняло самодовольную улыбку, словно спуск задумывался именно таким. Толпа не была рада тому, что шоу закончилось. Молодежь издавала звуки недовольства, но Аня назад не вернулась, она направилась к автомату с пивом.

Алексея тревожил теперь серьезный вопрос: что делать с Аней? Если приведет ее домой, ее родители сочтут, что он позволил их дочери довести себя до такого состояния. Тогда он окажется в черном списке ее матери. Ну а если расскажет ее родителям всю правду, что она не благовоспитанная леди, какой ее хотели бы видеть, кем он будет после этого?

После очередного стакана Аня затихла. Веки сомкнулись, и она стояла, покачиваясь, на одном месте, пока не стала падать. Рядом стоял Алексей. Он был совсем не против, если у него на плече поспит девушка, по странной причине заставляющая его сердце сжиматься в комок. Он тянул время, смущенно придерживая ее одной рукой и обнимая другой. Громко играла музыка, гремели биты, заглушая голоса. В такой толпе, если вокруг лишь чужие люди, возникает чувство отчужденности, словно все вокруг иллюзия и все эти люди не видят тебя, не слышат тебя, являются частью другого мира, очень далекого. Алексей закрыл глаза, стал вдыхать дурманящий аромат сирени от локонов Ани и ушел в себя. Оставаясь в одиночестве, он любил помечтать о чем-то далеком и невозможном, но теперь его мечты казались гораздо ближе.

Глава III

Мошногорск – город мошенников

Аня проснулась от яркого солнечного света. Она лежала на жесткой постели в неизвестной комнате. По сравнению с ее спальней эта комната была очень маленькой, простенькой и захламленной коробками. На всю стену напротив кровати растягивалось панорамное окно, и свет от восходящего солнца заполнял все помещение.

Голова болела, но не так сильно, как могла бы. На прикроватном столике стояла бутылка с водой, а возле нее записка: «Выпей, если будет плохо». На записке лежала коробочка с обезболивающим. Аня выпила таблетки, запила почти половиной литра воды, чему несказанно удивилась, и завалилась обратно на кровать, закрывшись подушкой от раздражающе яркого солнца. Она стала пытаться вспомнить события прошедшей ночи. Это удавалось ей с трудом. Она вспоминала свою прогулку по минутам, но чем больше думала, тем больше болела голова.

Аню удивляло то, что в телефоне не было ни одного уведомления о пропущенных звонках. Она решила написать маме о том, что скоро приедет, но увидела, что ее кто-то

опередил. В час двадцать три минуты было отправлено сообщение со словами: «Мам, привет. Все хорошо. Переночую в отеле». Аня сперва решила, что писала сообщение она, но неужели ее состояние тогда позволяло писать без ошибок? Кто бы ни оставил это сообщение, Елена Евгеньевна ничего не заподозрила, отправив одобрительный ответ.

Прошло около полутора часов до того момента, как нечто невидимое, сдавливающее чуть ли не до хруста череп Ани, перестало ее беспокоить. К этому моменту она вспомнила почти все, что было ночью. По крайней мере, она так думала. По крайней мере, до того момента, как она влезла на стол. Последующие события, оставшиеся тайной, немного беспокоили ее. Как ни странно, сейчас она осознала, какую глупость сделала. Позволить себе впасть в бессознательное состояние было самым нелепым поступком в ее жизни. Она переживала, что могла сделать что-то, выходящее за ее собственные рамки, и забыть об этом. Она надеялась, что ее новый друг поможет пролить на них свет.

К полудню Аня вышла из комнаты. Она спустилась по лестнице и прислушалась: из-за необычайно широких раздвижных дверей доносились голоса двух человек. Аня встала чуть поодаль и как бы ненамеренно посмотрела в щель.

Алексей, поникший, сидел в кресле, а пожилая женщина в черном платье с передником и седыми волосами, держащая в одной руке ватку, а в другой миску, обрабатывала ему раны. Его лицо уродовали фиолетовые пятна и красные царапины. Трудно было представить, что такой тихоня мог с кем-то подраться, но Аня была уверена, что травмы он получил именно так.

Женщина касалась кожи Алексея очень бережно и заботливо, как любящая мать. Возле окна спиной стоял хозяин дома. Он будто бы не хотел видеть своего сына. Несколько раз, повернувшись к нему, он сразу отдергивал голову к окну.

– Зачем ты полез? – спросил Федор Андреевич таким голосом, словно потерпел величайшее разочарование. – Драка – это развлечение для людей, которые не могут иначе решить свои проблемы, для невежд. Ты ведь понимаешь это?

– Понимаю, папа.

– Да еще и где! Подумать только – в ночном клубе! Ты же знаешь, что там наркоманы?

– Да, папа.

– Это она тебя подговорила, да?

– Нет, папа. Аня ни при чем. Она меня не подговаривала.

– А когда мы к Чеканщиковым ездили, это тоже не она была?

– Нет.

– Алексей… – произнес Федор Андреевич недоверчивым тоном. – Ты мой сын. Я знаю, что ты по своей воле не стал бы вести себя как поросенок, драться и посещать заведения, не соответствующие твоему уровню интеллекта. Да мне все знакомые твердили в один голос о том, что ты удивительно спокойный, воспитанный, интеллигентный и умный мальчик. Ты всегда был таким. Зачем ты пытаешься меня обмануть? Не надо защищать эту девчонку! Не нужно покрывать чужие проступки, тем более брать на себя чужую вину.

Федор Андреевич замолк. Он явно ждал ответа, но Алексей молчал.

– Алешенька, тебе не больно? – спросила женщина, обрабатывающая раны, и спасла его тем самым от ответа.

– Нет, Анастасия Петровна, спасибо вам.

Федор Андреевич с отвращением покосился на лицо юноши в очередной раз и спросил:

– Анастасия Петровна, скажите, вот это у него надолго?

– Да не-е-ет, – протянула пожилая женщина уверенно, – недели две, и все пройдет.

В это время Анастасия Петровна с любовью крепила на щеку Алексея последний пластырь. Федор Андреевич давно ждал момента, чтобы остаться с сыном наедине, поэтому сказал:

– Пожалуйста, Анастасия Петровна, организуйте на ужин томленой говядины.

На секунду Аня подумала, что ее раскроют, и в голове вмиг начал созревать план, где можно укрыться, но женщина отвернулась от того места, где стояла Аня. В гостиной находилась еще одна дверь, которую Ане с ее угла обзора было не видно. Женщина вышла через нее.

Теперь, когда ран не было видно и шаги горничной совсем стихли, Федор Андреевич сел в кресло напротив Алексея и взглянул ему прямо в глаза.

– Скажи, сынок, что происходит?