Город, где ничего не случается
Шрифт:
К Веронике подсел Роман Павлович.
– Гершвин говорит, что дело о наркотиках нужно объединять с делом о суициде, - шепнул он на ухо журналистке, - и передать мне. Фролова тоже взяли под стражу, вы об этом знаете?
– Да, - тоже шепотом откликнулась Орлова, - Наум рассказал. Степан явился с повинной.
– Я уже подал прошение Нестерову. Но не знаю, когда он им займется. Нам сейчас жарко будет из-за этого пожара. Кто-то круто разобрался с заезжими...
– Тишина в зале!
– мощным басом учительницы советской школы гаркнула судья, уже давно косившаяся в ту сторону, откуда доносился шепот, и грохнула молоточком по столу.
Гершвин замаскировал непочтительный смешок кашлем. Дама явно не видела, на кого орет. Майору
Следователь Ковалев окончил свой рассказ.
– У обвинения есть вопросы?
– спросила судья.
На вопросы, задаваемые прокурором, Вероника отреагировала скептически. Ну, если тут все судейские такие, то им впору разбирать не громкие дела, а действительно только кражу простыней или драку в очереди за самогоном. В Питере такого неумеху подняли бы на смех даже первокурсники юридического факультета. "Или он знает, что дело заказное, поэтому особо и не старается, все равно решение уже принято и у них все схвачено? Так вы думаете? Но почему-то мне кажется, что все будет далеко не так легко, как вы хотели бы!" - Орлова покосилась на Гершвина. Адвокат слушал с непроницаемым лицом, но глаза смеялись. Определенно, он подготовился к сегодняшнему слушанию куда лучше и готов драться, как лев, за своих подзащитных.
Кротовы, явно по совету Гершвина, собирались на суд очень старательно. Они были аккуратно и строго одеты - видно, Наум позаботился о том, чтобы им передали подходящую одежду - спокойные и сдержанные. Такой внешний вид и поведение, как правило, располагают к себе. Вдова еще больше побледнела и осунулась, но в глазах уже ни слезинки. Федор - сникший и подавленный - видно, ему уже рассказали об аресте и признании Степана, и парень сражен таким предательством того, с кем дружил. Анжела подперлась кулачком и с интересом наблюдает за слушанием. Увидев Веронику, девушка привстала, чтобы кивнуть ей в знак приветствия из-за толстой спины женщины-конвоира, стоящей у клетки.
– У защиты есть вопросы?
– спросила судья.
Гершвин неспешно поднялся, полистал папку, степенно откашлялся и смерил взглядом Ковалева. "Тюфяк, совсем расплылся в этом полусонном городке! Ладно, сейчас ты у меня живо встряхнешься!". Следователь напряженно выжидал, все громче выстукивая пальцами по трибуне. Вторая женщина-судья сердито покосилась на его пальцы, и помощник Романа Павловича окончательно смешался, не зная, куда девать руки.
Вероника терпеливо ждала, пока Наум додержит свою знаменитую паузу. Надо сказать, что этот прием производил эффект даже в Питере или Москве, а уж местных и подавно должна была нокаутировать. Теперь ничто в зале не нарушало тишины, все взгляды были обращены на адвоката, и все только и ждали, когда Наум заговорит и гадали, с чего он начнет задавать вопросы. Все с нетерпением ждали его слова.
Гершвин задал Королеву несколько вопросов по поводу обнаружения злополучного пакета (около двухсот граммов маковой соломки) и отпечатков пальцев Федора и Натальи Михайловны на нем, а потом заявил, что просит в связи с уже выясненными обстоятельствами объединить это дело с делом о самоубийстве Василия Кротова и вызвать свидетеля, который может подтвердить единство этих дел.
– Что за свидетель?
– спросила судья с "халой".
– Он может поведать много интересного о событиях на ферме в течение последних месяцев, которые привели к трагедии в городском парке в ночь с субботы на воскресенье, - загадочно ответил Наум.
– Не странно ли это, что болезнь, косившая коров в ограниченном ареале на Кубани, вдруг вспыхнула на отдельно взятой ферме на севере Ленобласти? Потом вдруг загорелся сеновал и за считанные минуты сгорел дотла, как будто его, знаете ли, чем-то облили для горючести! Да и появление пакета на полке кажется мне весьма странным. Не кажется ли вам, Ваша честь, что
Вероника мысленно зааплодировала ему. Ай да Наум! Сколько же он успел меньше чем за сутки!
– Рассмотрение дела по существу еще только предстоит, - недовольно сказала судья, - а сейчас мы только избираем подозреваемым меру пресечения.
– Я знаю, - ответил Гершвин, - и хочу, чтобы при этом были учтены все обстоятельства и факторы. Так вы разрешите мне вызвать свидетелей? Они уже здесь, долго их ждать не придется.
"Лучше бы она согласилась, - подумала Вероника, - иначе потом Наум ее замонает на дальнейших этапах работы!".
Словно прочитав ее мысли, судья ответила:
– Принято. Можете вызвать свидетелей. Только сначала заслушаем сторону обвинения...
Гершвин неспешно вернулся на свое место, уступив трибуну прокурору.
Ника отметила резкий внешний контраст между Наумом и обвинителем. Величавый гигант Наум, с царственной поступью и гордо вскинутой головой - и невысокий суетливый молодой человек, похожий на кузнечика, напялившего серый костюм и очки. Худощавый, какой-то нескладный, с подпрыгивающей походкой и манерой все время крутить головой, ловя взгляды окружающих. "Как будто боится, что забыл застегнуть штаны в туалете, и все это видят!".
Свою речь он протараторил с трибуны залпом, как школьник, который старательно вызубрил перед уроком стихотворение и торопится его прочитать, пока оно не выскочило из головы. Судьям несколько раз пришлось его останавливать: "Не так быстро, пожалуйста!". Прокурор упирал на то, что Кротовы подозреваются в преступлении, подпадающем под часть 2 и 3 статьи 228, и в таких случаях полагается содержание под стражей до суда и вообще Кротовы после конфискации имущества не имеют постоянного места жительства, где их можно было бы содержать под домашним арестом или подпиской о невыезде, и могут удариться в бега; потом добавил несколько душераздирающих историй о подростках, ставших должниками наркоторговца и его рабами. Как по команде, Никины соседки с плакатами вскочили и развернули свои транспаранты, где к умильному малышу тянулась черная рука монстра со шприцем и были написаны лозунги с требованиями защитить детей от наркобизнеса.
– Как они только протащили эту муру?
– недовольно прошептал Роман Павлович.
– Я на входе с зажигалкой "зазвенел", а они как прошли?
– Такие повсюду пролезут, даже в Питере нет-нет, да и изловчатся рамки обойти, - ответила Ника.
– И как вовремя они начали свой флэш-моб!
– Позер!
– следователь неприязненно посмотрел на прокурора, который, скорбно поджав губы, выразительно посмотрел на судей, потом указал им взглядом на плакаты.
– Где аргументов не хватает, он давит на эмоции. Но их сейчас угомонят, - он кивнул в сторону судьи, - Панкратова этого не терпит, когда председательствует на суде.
И в самом деле дама с "халой" уже сердито стучала молоточком по столу:
– Тишина в зале! И уберите плакаты, вам тут не первомайская демонстрация! Если вам так хочется ими помахать - ступайте на улицу!
К манифестанткам уже спешили судебные приставы; женщины суетливо свернули плакаты и заспешили на свои места, топая, толкаясь и громко стуча стульями. Все это заняло минут пять. Прокурор на трибуне терпеливо выжидал с выражением лица, красноречиво говорившим: "От правды не отмахнешься, правду не заглушишь!".