Город, где ничего не случается
Шрифт:
В тишине прозвучала громкая, насмешливая реплика Наума:
– Да... Дисциплина тут, я вам доложу, хромает! Вот довелось мне однажды вести дело на Крайнем Севере...
– Наум Моисеевич, - перебила его судья Панкратова, - ваши воспоминания мы с удовольствием послушаем в нерабочее время, а сейчас - тишина в зале, будьте любезны.
Прокурор продолжил речь с того места, на котором его прервали - теперь он попытался утопить слушателей в словесном потоке, запутать и добиться желаемого измором, но Панкратова опять постучала молоточком: "Говорите по существу, пожалуйста, не разливайте воду!" - спешно
Слово снова дали Науму и разрешили ему вызвать обещанных свидетелей.
Краснопехотский ветеринар подтвердил рассказ Натальи Михайловны о болезни, которая поразила большую часть коров на ферме. Потом доярка Степанида и сторож Афанасий поведали о краже поилки из коровника накануне приезда ветеринара. Затем Наум попросил разрешения задать пару вопросов присутствующей тут же в зале Веронике по поводу ее визита на ферму в день ареста хозяев.
По дороге к трибуне девушка сердито сверкнула глазами на Наума: "Мог бы и предупредить!". Он успокаивающе покивал ей: не волнуйся, все под контролем и после того, как Веронику привели к присяге, попросил рассказать в мельчайших подробностях о разговоре с Анжелой в сарае, и о самом сарае, а также о том, что девушка видела и слышала на ферме. "Ясно: подводит тему к поджогу коровника, тайным визитам Степки на ферму и к тому, что пакет подложил именно Фролов", - догадалась Вероника. Она уже догадывалась, кого вызовут следующим.
*
В отличие от Кротовых Степана никто не предупредил о том, что перед вызовом в суд нужно привести себя в порядок, и в зале он появился все в той же худи, вытянутых китайских штанах с пузырями на коленках и замызганных кроссовках, которые, уже без шнурков, некрасиво хлябали на ходу. Степка ссутулился еще сильнее, шаркал ногами, чтобы не потерять обувь и смотрел в пол, избегая встречаться взглядом с другими людьми, особенно - с Вероникой и Кротовыми. Его сопровождали двое конвойных.
С трибуны Степка угрюмо пробубнил слова присяги; при этом Панкратовой пришлось дважды просить его говорить внятно и четко, без многочисленных "эээ" и "нуууу". Меньше всего он был похож сейчас на того шумного, самодовольного парня, любителя виртуальных "баттлов", считающего себя "первым парнем на деревне", которого Вероника, Наум и Виктор еще накануне встретили на пороге "Три-Джи". За ночь в КПЗ Степка осунулся, поник и окончательно махнул на себя рукой.
– Начнешь финтить - и в деле появится трафарет, - вполголоса предупредил Гершвин, прохаживаясь по залу и на секунду задержавшись возле трибуны. Парень затравленно посмотрел на него и понуро обвел взглядом зал.
"Ладно, насчет "Релакса" я с Виктором после слушания поговорю, - подумала Ника, единственная в зале услышав шепот адвоката.
– Конечно, полумеры тут бесполезны и только смешат тех, против кого направлены, я это и дома наблюдаю. Но Морской слишком круто взялся за это дело. Но, - она вспомнила все тот же культовый фильм, - если мы с Виктором сейчас выйдем на улицу и наугад опросим сто горожан, что важнее в данном случае - не отступать от буквы закона и чтить ее, или пойти на радикальные меры и решить проблему, ответ может быть далеко не в пользу буквы закона... Почему-то мне кажется, что большинство
Степка отвечал на вопросы Гершвина, хмуро бубнил о том, как хотел отомстить Анжеле Кротовой, отвергнувшей его ухаживания. В отместку надменной девушке он начал вредить на ферме ее родителей, куда часто приходил в гости к Федору; как кто-то узнал о его обиде и предложил помощь...
– Как именно предложил?
– уточнил Гершвин.
– Как проходил разговор?
– Ну, это... По "мылу", короче. Мы с пацанами еще хотели пробить этот адрес, типа, узнать по ай-пи, чей он, но там такая защита стояла, что пацаны ни... не выяснили...
– Свидетель, вам замечание за употребление нецензурной лексики в зале!
– стукнула молоточком Панкратова.
– Ну... Извините. Короче, он подписался, э, в общем, "Оним А. Н.", - Степка невольно гигикнул над пришедшей на ум ассоциацией, но тут же вспомнил, где находится и куда вернется после заседания, и снова сник.
– А. Н. Оним. Совсем как у Агаты Кристи. Начитанный помощник вам попался, - Гершвин пригладил усики и понимающе переглянулся с судьями. Те закивали головами.
– Короче, он мне кидал в "мыло", что надо делать и где че забирать. Ну, в общем, он говорил, что ферма, короче, будет в убыток работать и это будет Анжелке урок за то, что сильно нос задирает, по ходу, если бабу жизни не поучить, она дурная будет, а если ее поучить как следует, шелковая, типа, станет.
– Вот он, твой друган, во всей красе, - толкнула Анжела Федора в бок.
– Слышишь?
– Не глухой, - буркнул брат.
– Кротова! Кротов! Тишина в зале!
– снова хряснул по столу молоточек судьи.
– Продолжайте, Фролов, - Панкратова поджала губы, взглянув на свидетеля. Ее коллега нахмурилась. Им явно не понравилось то, что Степка говорил о женщинах. Вероника оценила хитрость Гершвина, который так построил беседу с Фроловым, чтобы вызвать у судей неприязнь к парню и сочувствие к Анжеле и ее семье.
Степка монотонно бубнил о том, как прятал бутылку с горючей смесью в сарае; как подлил коровам в поилку "какую-то фигню из фанфурика", присланного Онимом; как выкрал и сжег в овраге поилку. Потом Оним потребовал взять в доме Кротовых какой-нибудь старый пакет, и Степка, не задумываясь, принес в условленное место Федькин пакет из "Фикса", а через два дня получил его уже замотанным скотчем. Оним велел надеть перчатки и без них не прикасаться к свертку. Когда Наталья Михайловна с детьми уехали на опознание тела Василия, Степка прошмыгнул на ферму через дыру в заборе, пока "Афоня, по ходу, в сторожке подушку давил у телика", забрался в приоткрытое окно террасы в дом и сунул сверток в шкаф с простынями...
По лицу Натальи Михайловны было видно, что она сражена услышанным, но в то же время у вдовы словно гора с плеч свалилась: она поняла, что ее дети не причастны к появлению пакета с его ужасным содержимым. Федор опустил голову и ссутулил плечи. На него сильнее всего подействовало предательство того, кого он считал своим другом.
– Ну ты и гад, - выдавил из себя он.
– Это ты отца убил. Дядя Степа, блин!
– А я при чем, я же не знал, я не хотел, в натуре, он же сам, по ходу!
– завопил Степан.
– Я дома был, спал, в натуре!