Город Последний
Шрифт:
Добираюсь до почты и машу через стекло девушке за стойкой. Той самой, что толковала мне про облачный фронт. Она сдержанно улыбается.
Сажусь на остановке и закуриваю. По блестящим рельсам, окружённым крохотными лужицами, прыгает одинокий воробей. Солнце светит в глаза. Мне так хорошо, что становится немного грустно – где-то далеко, за льдистым морем, осталась моя серая кошка Бастинда и осталась Мадлен, которым я поручил друг друга. Бастинде бы здесь понравилось.
Трамвай приходит нескоро, и я успеваю поболтать с почтовой девушкой. Она
– Вы извините, что я вам тогда сразу не объяснила, – говорит она. – Как-то не получилось сказать.
– Ничего, – говорю, – Какая разница?
– Я потом узнала, что был ещё один корабль, капитана Оскара. Последний уходил. Могли бы успеть.
Я беспечно взмахнул рукой.
– Я с ним разговаривал, он меня не взял. Ничего, мне здесь нравится.
– Да? – она смотрит на меня внимательно, с то ли сочувственным, то ли подозрительным выражением.
Потом улыбается.
– Ну и хорошо.
Дальше сидим молча, попивая кофе и дымя папиросами.
– Вам знакомо имя «Маседонио Фернандес»? – наконец спрашивает она.
– Нет.
– Уверены? Может, не отчетливое воспоминание, но ассоциации есть?
– Нет же, – говорю. – Кто это?
– Пока не знаю… – она молчит, задумчиво мерцает зелёными лисьими глазами. – Может, это вообще только имя.
Редакция «Еженедельного журнала» располагается в восточном пригороде, где я ещё не был. Небольшие двухэтажные домики, герань в окнах, а под окнами – густые заросли мокрой сирени. Здесь уютно и пусто как в комнате, где мгновенье назад играли дети. Заходишь и видишь разбросанные игрушки, и занавеска на окне ещё качается, но никого нет. Здесь те же приметы: красно-сине-жёлтый самокат у крыльца, спящий ровно посередине тротуара кот (я аккуратно его обхожу, он даже ухом не шевелит), воробьи, раскачивающиеся и чирикающие на многочисленных кормушках.
До редакции я добираюсь, свернув с улицы на самую настоящую тропинку, виляющую между удалённо стоящих домиков и густых сиреневых зарослей. Дорогу мне указывают привязанные к ветвям дощечки с нарисованными от руки стрелками.
Красный почтовый ящик на двери забит конвертами – небось, очередной выпуск похождений лунатиков. Я оглядываю себя в кстати попавшейся луже, немного растрёпываю волосы и, довольный результатом, стучу в дверь.
В ответ приглушённо доносится тонкий девичий голос. Решив, что меня пригласили, захожу.
Внутри полутемно: лампа под плотным зелёным абажуром, а окна заполнены мокрой листвой. Прохожу к стойке из тёмного полированного дерева. Девушка за ней – белая блузка с накрахмаленным воротником, юбка в синюю клетку и короткие тёмные волосы, обрамляющие тонкие черты симпатичного и дерзкого мальчишки – встаёт мне навстречу.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Я хотел бы видеть Томаса Луни, – уверенно говорю я.
– Вы заранее договаривались о встрече?
– Нет. Я даже лично с ним не знаком. Но у меня есть эксклюзивная информация для журнала.
– Какого
– Если возможно, я бы сначала поговорил о цене. Хотя бы в самых общих чертах.
– Хорошо, – она кивает и чиркает что-то в блокноте. – Подождите здесь.
Уходит по крошечной винтовой лесенке, спрятавшейся в тёмном углу между книжными шкафами. Я прислоняюсь к стойке и готовлюсь к ожиданию, но она тут же спускается.
– Пойдёмте.
Лесенка приводит нас прямо в кабинет. На полу ковёр, вдоль стен узкие книжные стеллажи, за столом, спином к окну, сидит грузный человек.
Он слегка приподнимается и указывает на стул.
– Садитесь.
Я сажусь, девушка, как часовой, встаёт слева от меня, вполоборота к редактору. От того, что она стоит, а мы сидим, мне становится неудобно. Да и вообще странно тут всё устроено.
– Добрый день, – говорю. Вся моя лихость куда-то пропадает. Ещё и редактора толком не разглядеть, яркое голубое небо из окна светит ему в спину.
– Добрый день, – благодушно басит он и кивает.
– Представьтесь, – шипит мне девушка.
Я наконец беру себя в руки и говорю:
– Меня зовут Артём Луниш. Я профессиональный журналист и недавно прибыл в Город.
Томас благожелательно кивает. Я делаю паузу, но ничего более не следует.
– У меня есть возможность, вернее, есть один очень интересный контакт… Информатор. Иными словами, я могу вести расследование недавних пропаж детей. Думаю, читателям это было бы интересно.
Луни не реагирует никак. Я тороплюсь и почти сбиваюсь на просительный тон.
– Тема волнующая. А полиция представляет отчёты крайне редко, да и то в очень скупых и туманных выражениях. «Еженедельный журнал» первым действительно расскажет о преступлениях.
Томас кряхтит, морщится и наконец выдавливает фразу:
– Боюсь, это не очень соответствует редакционной политике и ожиданиям целевой аудитории «Еженедельного вестника». Мы – журнал для домохозяек.
Выдав такую тираду, он с облегчением откидывается на спинку кресла. Я, сражённый канцеляритом, тоже какое-то время молчу.
Затем осторожно говорю:
– Редакционная политика – это, конечно, ваше дело. Но вам не кажется, что немного остроты, волнующих переживаний – это как раз то, что хотели бы видеть домохозяйки?
Луни не реагирует никак. Если бы он только что не говорил, у меня было бы полное впечатление, что передо мной валун, напоминающий силуэт человека.
– Можно было бы сделать это в форме детективного романа с продолжением, – говорю. – Из номера в номер. Только настоящего детектива! А у читателей появилось бы чувство сопричастности большому и сложному делу.
Томас никак не реагирует, зато отвечает девушка.
– А вам не кажется, что это опасно?
– Что? Почему? – нервно кошу на неё глазом. Обстановка здесь явно выводит меня из колеи. А за окнами этого логова – сиреневые сады, ну надо же.