Город Последний

Лукошкин Савелий

Добираюсь до почты и машу через стекло девушке за стойкой. Той самой, что толковала мне про облачный фронт. Она сдержанно улыбается.

Сажусь на остановке и закуриваю. По блестящим рельсам, окружённым крохотными лужицами, прыгает одинокий воробей. Солнце светит в глаза. Мне так хорошо, что становится немного грустно – где-то далеко, за льдистым морем, осталась моя серая кошка Бастинда и осталась Мадлен, которым я поручил друг друга. Бастинде бы здесь понравилось.

Трамвай приходит нескоро, и я успеваю поболтать с почтовой девушкой. Она

выходит ко мне с двумя чашками кофе в руках, а я скручиваю нам по папиросе.

– Вы извините, что я вам тогда сразу не объяснила, – говорит она. – Как-то не получилось сказать.

– Ничего, – говорю, – Какая разница?

– Я потом узнала, что был ещё один корабль, капитана Оскара. Последний уходил. Могли бы успеть.

Я беспечно взмахнул рукой.

– Я с ним разговаривал, он меня не взял. Ничего, мне здесь нравится.

– Да? – она смотрит на меня внимательно, с то ли сочувственным, то ли подозрительным выражением.

Потом улыбается.

– Ну и хорошо.

Дальше сидим молча, попивая кофе и дымя папиросами.

– Вам знакомо имя «Маседонио Фернандес»? – наконец спрашивает она.

– Нет.

– Уверены? Может, не отчетливое воспоминание, но ассоциации есть?

– Нет же, – говорю. – Кто это?

– Пока не знаю… – она молчит, задумчиво мерцает зелёными лисьими глазами. – Может, это вообще только имя.

Редакция «Еженедельного журнала» располагается в восточном пригороде, где я ещё не был. Небольшие двухэтажные домики, герань в окнах, а под окнами – густые заросли мокрой сирени. Здесь уютно и пусто как в комнате, где мгновенье назад играли дети. Заходишь и видишь разбросанные игрушки, и занавеска на окне ещё качается, но никого нет. Здесь те же приметы: красно-сине-жёлтый самокат у крыльца, спящий ровно посередине тротуара кот (я аккуратно его обхожу, он даже ухом не шевелит), воробьи, раскачивающиеся и чирикающие на многочисленных кормушках.

До редакции я добираюсь, свернув с улицы на самую настоящую тропинку, виляющую между удалённо стоящих домиков и густых сиреневых зарослей. Дорогу мне указывают привязанные к ветвям дощечки с нарисованными от руки стрелками.

Красный почтовый ящик на двери забит конвертами – небось, очередной выпуск похождений лунатиков. Я оглядываю себя в кстати попавшейся луже, немного растрёпываю волосы и, довольный результатом, стучу в дверь.

В ответ приглушённо доносится тонкий девичий голос. Решив, что меня пригласили, захожу.

Внутри полутемно: лампа под плотным зелёным абажуром, а окна заполнены мокрой листвой. Прохожу к стойке из тёмного полированного дерева. Девушка за ней – белая блузка с накрахмаленным воротником, юбка в синюю клетку и короткие тёмные волосы, обрамляющие тонкие черты симпатичного и дерзкого мальчишки – встаёт мне навстречу.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Я хотел бы видеть Томаса Луни, – уверенно говорю я.

– Вы заранее договаривались о встрече?

– Нет. Я даже лично с ним не знаком. Но у меня есть эксклюзивная информация для журнала.

– Какого

рода информация? – девушка смотрит бесстрастно и доброжелательно.

– Если возможно, я бы сначала поговорил о цене. Хотя бы в самых общих чертах.

– Хорошо, – она кивает и чиркает что-то в блокноте. – Подождите здесь.

Уходит по крошечной винтовой лесенке, спрятавшейся в тёмном углу между книжными шкафами. Я прислоняюсь к стойке и готовлюсь к ожиданию, но она тут же спускается.

– Пойдёмте.

Лесенка приводит нас прямо в кабинет. На полу ковёр, вдоль стен узкие книжные стеллажи, за столом, спином к окну, сидит грузный человек.

Он слегка приподнимается и указывает на стул.

– Садитесь.

Я сажусь, девушка, как часовой, встаёт слева от меня, вполоборота к редактору. От того, что она стоит, а мы сидим, мне становится неудобно. Да и вообще странно тут всё устроено.

– Добрый день, – говорю. Вся моя лихость куда-то пропадает. Ещё и редактора толком не разглядеть, яркое голубое небо из окна светит ему в спину.

– Добрый день, – благодушно басит он и кивает.

– Представьтесь, – шипит мне девушка.

Я наконец беру себя в руки и говорю:

– Меня зовут Артём Луниш. Я профессиональный журналист и недавно прибыл в Город.

Томас благожелательно кивает. Я делаю паузу, но ничего более не следует.

– У меня есть возможность, вернее, есть один очень интересный контакт… Информатор. Иными словами, я могу вести расследование недавних пропаж детей. Думаю, читателям это было бы интересно.

Луни не реагирует никак. Я тороплюсь и почти сбиваюсь на просительный тон.

– Тема волнующая. А полиция представляет отчёты крайне редко, да и то в очень скупых и туманных выражениях. «Еженедельный журнал» первым действительно расскажет о преступлениях.

Томас кряхтит, морщится и наконец выдавливает фразу:

– Боюсь, это не очень соответствует редакционной политике и ожиданиям целевой аудитории «Еженедельного вестника». Мы – журнал для домохозяек.

Выдав такую тираду, он с облегчением откидывается на спинку кресла. Я, сражённый канцеляритом, тоже какое-то время молчу.

Затем осторожно говорю:

– Редакционная политика – это, конечно, ваше дело. Но вам не кажется, что немного остроты, волнующих переживаний – это как раз то, что хотели бы видеть домохозяйки?

Луни не реагирует никак. Если бы он только что не говорил, у меня было бы полное впечатление, что передо мной валун, напоминающий силуэт человека.

– Можно было бы сделать это в форме детективного романа с продолжением, – говорю. – Из номера в номер. Только настоящего детектива! А у читателей появилось бы чувство сопричастности большому и сложному делу.

Томас никак не реагирует, зато отвечает девушка.

– А вам не кажется, что это опасно?

– Что? Почему? – нервно кошу на неё глазом. Обстановка здесь явно выводит меня из колеи. А за окнами этого логова – сиреневые сады, ну надо же.