Город Звёзд
Шрифт:
— Это тот человек, который похитил меня! — крикнул Чезаре. — Он же, вероятно, и Мерлу украл. И еще смеет показываться на земле Овна!
Энрико, хоть и выглядел испуганным, упрямо стоял на своем,
— Я делал лишь то, что мне было приказано, — твердил он. — И не рассказывайте мне, что перед Скачками и раньше не делали того же, если только не хуже. А сюда я пришел, чтобы выплатить выигрыши тем, кто ставил на Овна.
Несколько молодых людей, державших Энрико, ослабили свою хватку. До этого они и не вспоминали о своих выигрышах, но сама по себе идея показалась им вполне здравой. Просто так, однако, отпускать Энрико они не собирались. Предварительно
В конце концов с площади Энрико унес свою шкуру целой и невредимой.
— Чудесная ночь, — проговорил Гаэтано, провожавший герцогиню в папский дворец по узким городским улочкам.
— Утро, ты хочешь сказать, — заметила Арианна, осторожно ступая по булыжникам своими обутыми в легкие красные туфельки ногами.
Внезапно Гаэтано понял, что должен наконец-то решиться.
— Ваша светлость… — проговорил он, остановившись под одним из дымящихся всё еще факелов. — Арианна, может быть, я выбрал не самое удачное время и место, но ты вскоре вернешься в Беллецию, так что у меня нет больше времени. Мы почти месяц провели вместе и достаточно хорошо познакомились друг с другом. Я хочу знать, что ты думаешь о нашем предложении. Выйдешь ли ты замуж за меня?
— Ну вот, — сказала Арианна. — Не так это и трудно оказалось, не правда ли? Не элегантно, не романтично, но, как бы то ни было, слово сказано.
До конюшен Овна Джорджия добралась, цепляясь за Чезаре и Паоло. Семейство Монтальбано считало, что после такого триумфа ей не подобает укладываться на сеновале, но Джорджия все же настояла на своем. Чезаре повесил захваченную в виде трофея сумку на столб, еще раз обнял на прощанье Джорджию я, спотыкаясь, отправился спать. Паоло тоже обнял девочку.
— Спасибо, — сказал он. — У тебя мужество настоящего воина. Ты наверняка возьмешь верх над своим сводным братом.
Ушел и он. Лючиано и Детридж исчезли куда-то вдвоем. О том, где устроились спать Родольфо и Сильвия, Джорджия тоже не имела ни малейшего представления, исключая предположение, что скорее всего в одном и том же месте. Она лежала на соломе, слушая, как внизу переступают с ноги на ногу Архангел, Мерла, Звездочка и другие лошади Овна. Вернулась в свое стойло даже Дондола, на которой забравший ее из дворца ди Кимичи Родериго прискакал в Ремору как раз вовремя, чтобы попасть на праздник.
В мозгу Джорджии, словно в калейдоскопе, сменяли сейчас друг друга различные образы и цвета — процессия, флаги, лошади, крики, парящая над Полем Мерла, яркие ленты манушей, поцелуи, музыка, вино…
Гаэтано буквально ворвался в лечебницу. Герцог уснул в поставленном рядом с постелью Фалько кресле, но Франческа всё еще была на ногах. В комнате пахло свечным нагаром. Гаэтано остановился на минуту, глядя, как, пусть еле заметно, то опускается, то подымается грудь Фалько. Затем он взял Франческу за руки и вывел ее из комнаты.
В коридоре утренний свет падал уже на картины, нарисованные на стенах пациентами, которым здесь пускали кровь, ставили пиявки или излечивали каким-либо чудодейственным способом. На холодных плитах пола Гаэтано преклонил колени перед Франческой и спросил, согласна ли она выйти за него замуж.
И
— Да.
Джорджия проснулась в комнате Фалько. Дверь была закрыта, но не заперта на засов. Фалько не было, но на подушке рядом с головой Джорджии лежала записка со всего лишь двумя словами: «Всё раскрыто!» Был уже вечер, и дом выглядел совершенно пустынным. Джорджия поднялась на ноги, спустилась вниз и вышла на улицу. Надо было идти домой и там держать ответ за всё. Утешало только одно: через что бы ей ни пришлось пройти, дело того стоило.
Глава 24
Золотые сети
Когда Джорджия вошла в гостиную своего родного дома, ей пришлось затратить несколько секунд, чтобы освоиться. Она смертельно устала, и люди, которых она оставила в Овне, казались ей более реальными, чем собственная семья. Джорджия постаралась сосредоточить свое внимание на Фалько, выглядевшем в каком-то смысле наиболее знакомым из всех присутствующих.
Пока остальные молча смотрели на нее, Джорджия, едва шевеля губами, шепнула Фалько:
— Я победила! — и, прежде чем разразилась гроза, успела еще заметить мелькнувшие на его лице удивление и радость.
В комнате находились Мора, Ральф, Рассел, Мулхолланды и какие-то незнакомые мужчина и женщина, которые, как постепенно сообразила Джорджия, были офицерами полиции. Полицейские, правда, задерживаться не стали — с их точки зрения расследование дела о пропавшей без вести особе было благополучно закончено, а у них было достаточно и других дел.
Как только полицейские вышли, Ральф направился на кухню, чтобы приготовить кофе. Он прихватил с собой и протестующего Рассела, которому ужасно хотелось остаться и посмотреть предстоящий спектакль. Но отец остался непреклонен.
Буря бушевала несколько минут, показавшихся Джорджии часами. Одни и те же вопросы звучали всё снова и снова. Где Джорджия была? С кем она была? Что она делала? Что обо всем этом было известно Николасу?
Никому эти вопросы ничего не дали. Что могла ответить на них Джорджия? Что она была в ином мире, участвовала там в скачках, победила, а потом целую ночь праздновала, танцевала и целовалась и с аристократами, и с простыми горожанами? Что она видела крылатую лошадь? Что она сорвала политический заговор? Что она была в том мире вместе с покойным сыном Мулхолландов? Что «Николас» — аристократ, живший много сотен лет назад в другом измерении? И что она сама была там героем, известным под именем Джорджио?
Ответь она таким образом, Мора и Ральф, что бы они ни думали до этого, наверняка решили бы, что она находится под действием каких-то наркотиков. Поэтому Джорджия упорно держалась за несколько простых утверждений.
— Я ничего не могу рассказать вам. Ничего плохого я не делала. Я должна была выполнить данное мною обещание. Николас ни о чем не знает.
(При последнем утверждении следовало бы скрестить пальцы, но ведь действительно знал, где она была, Фалько, а не Николас).
— Держу пари, тот старый извращенец из лавки со всяким хламом что-то знает обо всем этом, — высказал свое мнение Рассел, и допрос возобновился с новой силой.