Город. Хроника осады
Шрифт:
Проходит заминка, так что скопившиеся у рва люди начинают нервничать. Тут кроме вооруженных людей гражданских полно. Люди, подобранные по пути, несут чемоданы, женщины с плачущими детьми на руках. Пустит ли Малахов? Или боязнь за графскую шкуру последних мозгов лишит? Многие оглядываются, позади слышны выстрелы и крики бунтовщиков.
– Пахом, – слышен отдаленный женский голос, – открывай.
Наконец, под скрип ржавых цепей мост опускается и толпа бросается внутрь. Внутри не протолкнуться. Весь двор служит сплошным лагерем для беженцев. Слуги графа снуют туда и
– Вы люди Швецова? – Ольга с трудом крутит колеса инвалидной коляски и пробивается вперед. – Где он?
И запомнила ведь простых солдат. Григорий впрочем, с Вячеславом сами не прочь узнать, где подполковник со всей братией.
– Оленька, зайди внутрь, – во дворе появляется сам граф, вооруженный охотничьей двухстволкой и опоясанный шпагой.
– Папа! – протестует своевольная дочь.
– И не спорь, – резко обрывает обычно покладистый отец. Малахов обращается к прибывшим. – Что происходит? Чем занята жандармерия?
– Участок пал, – говорит Григорий.
Страшная весь повергает защитников замка в шок. Всюду слышны испуганные перешептывания.
– Как такое могло произойти? – не может поверить хозяин.
– Расстреляли, – от воспоминаний у Вячеслава аж щека дергается. – Мы и помочь им не могли. Стреляли издали.
Драгун смотрит наверх. Хорошее место, но открытое, не смотря на бойницы. Они от стрел делались, а теперь в бою такие вещи происходят – враг бьет, а его и не видно.
– Ладно, – будто и не замечая графа бурчит Слава, – пойду стрелков, кто есть, расставлю.
– Командуй, – хлопает приятеля по плечу Гриша. – Я тут разберусь. Хлопцы, тащите эту штуку.
Жандармы втаскивают через ворота снятое с лафета орудие. Только не с одним большим стволом, а множеством мелких.
– Надеюсь тут найдутся шестилинейные патроны? – говорит кавалерист, подставляя плечо под тяжелую картечницу.
– Должны быть немного, – прежде чем успевает открыть рот граф, влезает Ольга, под осуждающий взгляд отца, – сейчас принесем.
– Значит, еще повоюем, – себе под нос, улыбаясь, говорит солдат.
Враги не заставляют себя долго ждать. Уже скоро, в ближайших от замка строениях слышен звон стекла и голоса приближающихся.
– Не высовывайся! – кричит на выглядывающего бородатого мужика Вячеслав.
– Дык далеко ж до них, – оправдывается тот.
– Спрячься, дурья голова, – прикрикивает драгун и оборачивается к напарнику. – Ты скоро? Они идут.
Григорий как раз по одному вкладывает патроны в отверстия. Сюда бы пулемет, но лучше старая митральеза, чем вообще ничего.
Четко следуя плану, защитники безмолвствуют и бандитам быстро надоедает стоять на месте. Они появляются из-за домов, стреляя по громадине замка на ходу. Несколько пуль ударяют о камень, разбрасывая крошку и рикошетя. Бандиты прибавляют ходу, в толпе появляются лестницы.
– Бойся, – предупреждает
Из разряда – «кто не закрыл уши, я не виноват». С оглушительным залпом орудие выпускает пули сразу из всех многочисленных стволов. Свинцовый рой накрывает ничего не подозревающих врагов. Урон наносится не такой уж большой, слишком уж кучно летящие пули повергают всего-то двоих. Но вид изрешеченных десятками ран товарищей подрывают дух революционеров.
– Пали по ним! – кричит Слава, высовываясь из укрытия и первым стреляя в отступающих.
Выстрелы звучат редко и не точно, но под огнем враги быстро отходят, вяло постреливая в ответ. Скоро они совсем скрываются за домами. От стен раздается крик «ура», ввысь взлетают шапки.
– Мы победили? – едва все заканчивается, наверху появляется граф.
– Боюсь нет, вашбродь, – упавшим голосом говорит Григорий, снимая картуз и вытирая вспотевшую шею.
Потерпев неудачу, враги необычайно быстро, как для бандитов перестраиваются. Руководство, что ли меняется? Так или иначе повстанцы выкатывают перед замком пушку.
– Скорее! – размахивает руками Григорий, пытаясь еще хоть что-то. – Уносим отсюда картечницу.
Не успеть. Дернув за трос, пушка дергается, извергая дым и пламя. Снаряд ударяет в стену, вырвав целый кусок, парапет уходит из-под ног. Многие падают, один кубарем скатывается и оказывается внизу, сильно сломав ногу.
«Конец», – как-то флегматично и отстраненно думает Слава, лежа на парапете и прикрывая голову руками.
Второй выстрел, однако, не следует. Вместо этого над городом раздается мелодичный трубный сигнал. С шашками на голо, в плотном конном строю кавалерия первого драгунского появляется на улицах Ольхово будто из ниоткуда.
Это не битва. С улюлюканьем и свистом всадники гонятся за разбегающимися бунтарями и режут, режут, режут. Спешившись, драгуны выволакивают не помышляющих, тянущих вверх руки врагов за шкирку. Некогда празднующих и веселящихся каторжников сгоняют и вяжут, подобно скоту безмолвному.
Отчаявшиеся было защитники поверить не могут счастью.
– Максим Петрович, – привлекает внимание Григорий, завидев внизу начальника штаба, – вы ли это? Мы уж не чаяли.
– А, Гришка. Слава тоже тут? Живы и слава Богу, – по тону майора и не скажешь, но офицер и правда рад. – Я бы вас обоих и Емельяна в придачу, к медали за такое приставил. Жаль не они, – кивок на сбившихся в кучу, как в загон, врагов, – а мы предатели теперь.
– Чай не за медали головы подставляем, – отмахивается выглянувший Вячеслав. – А его благородие где?
– Швецов? На шахте. Поторопимся, наши там недобитков прижимают.
Складские и цеховые сооружения превращены загодя в крепость. Местами открытые участки заваливают подручным материалом. Кое-где мешки с песком. Из каждого окна и крыши буржуазию встретит ствол и храброе сердце. Никогда еще, с начала рокового дня, Михаил не чувствует такого подъема. Вот оно! Повсюду знакомые лица с шахты, реют красные флаги над зданиями и баррикадами. Последнюю отрыжку умершей монархии ждет достойный отпор.