Город. Хроника осады
Шрифт:
"Меня победили дикари, – сокрушается, коря себя за оплошность гот. – Варвары!"
Под мерное постукивание копыт к месту действия приближаются конные. Капитан замечает офицеров, а среди них (о ужас!) молодую девушку, почти девочку. Эти полоумные ее нарядили в солдатскую форму. Неужели она и правда на службе?
– Я готов принести глубочайшие извинения, – человек в погонах подполковника чуть наклоняется к даме. – Не думал, что сейчас в Академии учат такому.
– Пустое, – прокуренный голос девицы повергает в шок. Она хмурится, глядя на агонизирующего Стенли и задумчиво крутит локон. – Если по
– Полагаю, нам всем сегодня повезло, – улыбается мужчина уголками губ и хлопает по шее всхрапнувшего коня.
В гущу сражения Швецов так и не попадает, не смочив клинок в крови. Отстав от наступающих взводов, штабс-офицер своевременно заворачивает два отряда на фланги. Из сомкнутого кольца не выбирается никто.
"Хотя трупов могло быть и больше", – потирая подбородок, думает Алексей.
Драгунам и правда, очень повезло. Бой принимает от силы половина вошедших в Федоровку готов. Остальных кавалеристы вытаскивают из домов и погребов, застав на грабежах и насилии.
– Господи, он же умрет! – причитает над едва дышащим Стенли Майкл. – Да что вы за люди такие?!
Только сейчас Швецов оборачивается и несколько секунд, сузив глаза, смотрит поверх головы готского офицера.
– Розумовский! – кричит подполковник.
– Я! – на зов скачет ротмистр, пыхтя трубкой, чем изображает бегущий по рельсам паровоз.
– Выдели людей, нужно переправить пленных в Ольхово и оружие, все что есть. А сам останься тут, организуй оборону. Мага, – под недовольный вздох девчонки, – я тебе передаю.
Ротный бегло осматривает местность. Поселок расположен удачно, просто центральные ворота в Ольхово. В ближайшие километры, что к северу, что к югу реку так просто не перейти. Удовлетворительно крякнув, Розумовский направляется выполнять приказ.
– Вы удивили меня, барон, – возле Алексея появляется Максим. Обычно холодный и сдержанный майор улыбается до ушей. Заговорщицки наклонившись, он шепчет. – Скажите, господин подполковник, вы же почувствовали это? Вкус настоящей битвы?
Как Швецов ни старается сдержаться, губы сами размыкаются в оскале улыбки.
– Добро пожаловать в первый драгунский, – начальник штаба весьма доволен собой и в конец обескураживающе, впервые добавляет, – командир.
Последнюю, жеванную фразу граммофона о мире прерывает выстрел.
Симерийское царство . Ольхово.
Спустя два часа
Потрепанные шеренги первого драгунского выстраиваются конным порядком на площади. Собираются многие, на некоторых вот даже сочащиеся кровью бинты. Но люди, несмотря на изнуренность, голод и раны гордо держаться в седлах. Ольхово – вот они мы! Как же разительно отличается первый день приезда. Ныне горожане толпами, оставив выдранные ставни и выломанные двери домов, высыпаются на площадь приветствовать батальон. Из окон солдатам машут руками, кто-то забирается на ветви деревьев или облюбует крыши.
Швецов почти сливается с вечно неряшливыми кавалеристами. Обычно белоснежный, накрахмаленный подворотник пропитан потом вперемешку с грязью. Подполковник сдирает его,
"Надо же, – посмеивается, глядя на особо помпезную процессию Швецов, – и эти тут"
Являются все значимые граждане Ольхово. Впереди, конечно же, сам граф Малахов, нарядившийся по особому случаю. На ленточной перевези красуются, переливаясь серебром и самоцветами ордена. Военный фрак, расшитый пуговицами, дополнен треуголкой с высоким плюмажем. Рядом многочисленные домашние и друзья семьи из благородных, кто-то держит укрытый рушником каравай. Ольга, поддерживаемая дворецким, прячется за спинами мужчин, натянув широкополую шляпку на глаза.
Отец Димитрий, настоятель Ольховской церкви выносит переносную колокольню. Торжественный перезвон дополняют прекрасные детские голоса храмового хора. Над площадью, подхваченная народом, льется повторяющаяся снова и снова здравица.
– Начинаем, – коротко и не громко обращается командир к майору Максиму.
Начальник штаба, не произнеся ни слова, кивает и так же безмолвно отдает распоряжение. Ольхово пора встретиться лицом к лицу со своим кошмаром.
– А ну пшел! – стоящий в общей колоне Михаил чувствует очень болезненный, прямо по лопатке,тычок. – Шевелись давай. Родину продавать, так бежали, а отвечать не торопишься.
Шахтер проглатывает беспочвенные оскорбления. Он то продал? Миша уверен, честный труд за гроши на шахте куда полезнее дефилирования в богатых нарядах и кружеве. Это они, вместе с мясниками из армии довели страну, а не честные трудяги, потребовавшие прав и свобод.
"Я сделал правильный выбор", – парень выпрямляется и на улицу выходит, задрав подбородок.
Жандармы, не стесняясь, бьют бунтовщиков винтовками и пинают сапогами, гоня вперед. По бокам шествие сопровождают патрули драгун с шашками наголо. Увы, старания Миши проходят впустую и ход революционеров получается унылым. Толпа бредет, шаркая ногами, и прогнув спины, будто с пудовой гирей на загривке. Избитые, многие ранены.
– Миша! – слышит молодой революционер до вздрогнувшего сердца знакомый голос.
Повернув голову, видит мать, отчаянно борющуюся с людским течением и рвущуюся к сыну. Анатолий, испуганный мальчик, вдавивший голову в плечи, необычайно тихий. Ладошка крепко сжимает материнскую руку, он быстро перебирает босыми ногами, стараясь не отставать.
– Мама! – всхлипывает юноша, он не выдерживает и не в силах сдержать слез.
Парень рвется к матери, протягивая руку сквозь плечи людей.
– Назад! – к месту возни бросаются солдаты, винтовками растаскивая семью.
Непреодолимая сила отрывает Михаила от земли. Но он и не пытается сопротивляться, силы и уверенность в правоте вновь возвращаются. Мотнув плечом, сбрасывая руки жандармов, парень возвращается в строй.
– Все в порядке, мама, – кричит он Людмиле, все еще пытающейся пробиться к сыну. – Я среди своих.
Утерев рукавом слезы, шахтер с достоинством выходит на площадь.
Город замирает в безмолвии. Огромная масса жителей Ольхово стоит, наблюдая за проходящими мимо. И сдается жестокие бои за город истощают людей, высасывают дочиста. Не лица, а безжизненные маски смотрят на бунтовщиков.