Город
Шрифт:
– Где же я его увижу?
– Нет, вы мне пообещайте, что ничего ему не скажите.
– Хорошо. Обещаю, - сдался наконец Орлов.
Бархан сразу успокоился, радостно заулыбался, бросился на колени перед Григорием, стал униженно целовать его руки, восклицая:
– Спасибо, благодетель! Есть же ещё благородные люди в своем Отечестве! Ваш поступок делает вам честь, господин Орлов! Бархан век этого не забудит!
– Вы с ума сошли!
– вскричал Григорий, вскакивая и отдергивая руки.
– Да, сошел. Только-что сошел.
– Демон указал рукой на кресло, где только-что сидел. В нем лежала
– Карул!!! Держите его! Держите моего хозяина мерзавца! Он опять от меня сбежал!
Григорий перевел взгляд на Баркахана. Голова у того отсутсовала. Тело беспомощно размахивало руками, а на страшной с неровными рваными краями шее пузырилась кровавая пена. Орлов обессиленно опустился на диван. Голова у него кружилась. Подташнивало. Умом он понимал, что демон пытается его запугать, вероятно это входит в его план, но побороть чувство страха и омерзения, не смог и невольно закрыл глаза. А когда их вновь открыл, то увидел Бархана развалившемяся в кресле и курящим новую сигару. Он смотрел на Орлова насмешливо и одновременно сочувственно. Неожиданно доверительно-ласково спросил:
– Скажите, Гришуня, вы любите Таню?
– Да.
– ответил Орлов, сбитый с толку вопросом демона.
– А в чем дело? Почему вы об этом спрашиваете?
– Да нет, ничего. Просто спросил, - ответил Бархан уклончиво, стараясь не встречаться взглядом с Григорием.
Орлов ощутил, как все его тело содрогается мелкой неприятной дрожью, на лбу выступил липкий холодный пот. С каждой секундой тревога за судьбу любимой нарастала.
– Вы от меня что-то скрываете?
– спросил он и почувствовал, что язык плохо его слушается.
– Ну, отчего же...
– Бархан был в явном замешательстве и не знал, как ему выйти из щекотливой ситуации.
– Красивая, говорю, была девушка. Замечательная!
Страшный смысл слова "была" моментально дошел до сознания Орлова. Забыв все на свете, он вскочил на ноги и, издав какой-то зверинный рык, ринулся вперед на Бархана, схватил его за грудки и принялся трясти, приговаривая:
– Ах ты, гад ползучий! Говори, сволочь, что ты с ней сделал?!
Бархан сделал вид, что здорово напугался. Лицо его сморщилось до того, что стало напоминать печеную грушу, глазки заслезились.
– Ой, не надо, дяденька!
– вновь завыступал этот мерзкий фарисей. Больно ведь! Пошто, дяденька, деретесь-то?! Чего я такого сказал-то? То, что Таня красивая девушка? Так это вам, дяденька, каженный куклявый скажет. Ой, не надо, дяденька! Я буду Самому жалиться?
– Ты сказал: "Была", гнусный шут?!
– вскричал Григорий, продолжая трясти демона.
– Ну да, сказал, - холодно проговорил Бархан, восстанавливая статус-кво блистательного вельможи, обремененного высокой должностью и положением в сатанинском обществе. Он легко оторвал руки Орлова и толкнул его на диван. Демон стряхнул пепел на пол, поправил фрак, полюбовался глянцем лаковых туфель и, оставшись довольным, продолжал: - Красота категория вечная. Она была, есть и будет. Если, конечно, вы будете вести себя соответственно.
– Так значит Таня жива?!
– с надеждой спросил Григорий.
– Странные вопросы вы задаете, Григорий Александрович, - недовольно пробурчал Бархан.
– И вообще, вы меня разочаровали, милостивый государь.
– Скажите - она жива?!
– взмолился Орлов.
– Кто?
– Таня?!
– А при чем тут Таня?!
– удивился демон. Ему, по всему, доставляло удовольствие издеваться над Григорием.
– Я веду речь, в данном случае, о вас, Григорий Александрович. Нда-с, о вас. Лично вы меня беспокоите, ваше физическое и нравственное состояние. Я даже стал сомневаться, что с вами вообще можно иметь какое-либо дело.
А Григорий чувствовал от всего этого идиотского разговора смертельную усталость и чудовищную пустоту внутри. Голова была тяжелой и плохо соображала. Ему сейчас хотелось лишь одного - чтобы все поскорее кончилось.
– Но вы ведь сами только-что сказали, что Таня была?
– проговорил он равнодушно.
– Это слово предполагает прошедшее время.
– А кто может провести четкую грань между прошлым и настоящим? Вы? Очень в этом сомневаюсь. А Таня... Таня, в отличие от вас, Григорий Александрович, очень воспитанная и благоразумная девушка. А уж какая красавица, ни мне вам говорить. Удивительная красавица! На мой взгляд - вы её недостойны. Просила меня вам кланяться.
– Спасибо!
– униженно поблагодарил Орлов демона и, вдруг, заплакал. "Господи, когда все это кончится!" - подумал он с тоскою. Сейчас даже известие о том, что Таня жива-здорова и передает ему привет, его не радовало. Потому как не было веры этим властителям тьмы и их нечистой силе. Он ощущал себя маленьким, жалким комочком живой плоти, невесть каким образом заброшенном в этот сумасшедший мир, где все поставлено с ног на голову и один абсурд громоздится на другой. И вообще, есть ли он, этот мир? Может быть он - плод его больного воображения? А Таня - всего-навсего, красивая мечта, такая же далекая и яркая, как звезда в созвездии Кассиопея?
Бархан зорко следивший за Орловым, потушил сигару о ладонь, выбросил её на пол, встал, одернул фрак, склонил голову и торжественно произнес:
– Сир! Клиент подготовлен!
В тот же миг дверь бесшумно открылась и в камеру вошел среднего роста мужчина лет сорока - сорока пяти. Одет он был в "тройку" из добротной шерстяной серой в белую полоску ткани, безукоризненно белую сорочку с ярким галстуком. В лице его ничего примечательного не было: - крупный с горбинкой нос, тонкие губы, на подбородке небольшая ямочка. И если бы ни его необычная матовая бледность и умный пронзительный взгляд темно-карих навыкате глаз, мужчину можно было бы принять за биржевого маклера или средней руки буржуа. Он слегка прихрамывал на левую ногу.
Орлов ощутил мощные волны энергии, исходящие от нового гостя, и понял, что перед ним никто иной, как сам князь тьмы. Стало тревожно и страшно. Что-то сейчас будет?!
Сатана остановился посреди комнаты, огляделся и вялым бесцветным голосом проговорил:
– Недурственно у вас тут. Весьма недурственно.
Бархан услужливо придвинул к нему кресло, почтительно сказал:
– Прошу вас, сир!
Сатана сел, закинул ногу на ногу и принялся внимательно рассматривать Орлова.