Город
Шрифт:
– Тогда действуйте!
– сказал он с воодушевлением, чем очень обрадовал своего нового знакомого.
– Только, господин шпион, мне совершенно негде спрятаться, - вдруг очень опечалился "статист".
– У вас случайно нет людей, у которых можно схорониться хоть на несколько первых дней?
– При этом, он так посмотрел на Орлова, будто от ответа зависела его жизнь.
Так, наверное, и было на самом деле.
– У меня таких людей полгорода, - успокоил его Григорий.
– Так-что об этом не волнуйтесь.
–
– поблагодарил Пешеход. Он был счастлив. В мечтах, наверняка уже видел на своей груди красивый орден, а в кармане не менее красивую премию.
Пешеход прямо на глазах Орлова стал превращаться во что-то бесформенное, амебное, студинистое, растекшееся большой лужею на полу. Затем желе стало просачиваться в узкую щель под дверью. От этих страшилок здешнего мира можно рехнуться. Честно. Короче, скучать здесь не приходилось.
Ждать пришлось с полчаса. Наконец, заскрежетал засов и дверь камеры распахнулась. На пороге стоял улыбающийся "спаситель". Вид у него был как у Александра Македонского, выигравшего очередное сражение.
– Пойдемте, господин шпион. Все надзиратели и стражники спят.
– Он потряс над головой огромной связкой ключей.
– Путь на свободу открыт!
Многочисленными коридорами они направились к выходу. "Статист" одну за другой отпирал попадавшиеся на пути двери. Вся стража, действительно, спала, или делала вид, что спит.
Воздух свободы был сладок и пьянящ, он даже пощиповал во рту, как пузырьки шампанского. В предрассветных сумерках город выглядел притихшим и зловещим.
– Куда же нам теперь?
– спросил "статист", боязливо осматривась по сторонам.
– А теперь, уважаемый, наши с тобой дороги сильно расходяться, сказал Орлов и врезал провокатора в челюсть.
Тот свалился, как сноп, не издав ни звука. Григорий оттащил его в ближайшие кусты, снял с него штаны и, разорвав, одной брючиной связал ему руки, другой - ноги. Порядок. А теперь надо выбираться из этого чокнутого городишки пока окончательно не рассвело. Но он обязательно сюда вернется. Соберет всех своих приятелей, поставит на ноги всю милицию, но обязательно вернется и освободит свою возлюбленную. Обязательно! А что здесь к чему, пусть разбирается милиция. Правильно?
И Орлов что есть мочи заработал руками и ногами. Через несколько улиц услышал за собой прерывистое дыхание. Оглянулся. Его догонял пес - огромная лохматая дворняга.
– Ну ты, земеля, и чешешь!
– прерывисто проговорил пес, поравнявшись.
– На силу догнал. Спортсмен что ли?
– Ага, спортсмен. А ты что за людьми по ночам гоняешься, пугаешь? Делать что ли нечего?
– спросил Григорий, приостанавливаясь.
– Так я это... У тебя закурить не найдется? Курить страсть как хочется. Сутки не курил. Уже уши начинают пухнуть.
Орлов уже перестал чему бы то ни
– Уф! Даже крыша поехала. Спасибо тебе, земеля! Век не забуду.
И они мелкой трусцой побежали параллельными курсами.
– Ты кто такой? Колдун? Домовой?
– Да какой я домовой, ты что, земеля? Если бы я был домовым, то с какой стати по ночам бы по городу шлындал? Я б щас с какой-нибудь грудастой куклявкой очень интересными делами занимался. Обыватель я.
– А что ж ты псом бегаешь?
– Это супружница моя устроила. Стала посещать курсы колдуний. Ну я поначалу-то не врубился что к чему. А тут как-то прихожу домой на взводе. Ну, матерю её само-собой. А она мне и заявляет, что если, мол, будешь ещё меня бить, то я тебя в собаку превращу. Я ей и решил, не сходя с места, показать кто в доме хозяин. И вот уже полгода по улицам шастаю.
– Так что же она тебя не расколдует?
– А где её сейчас найдешь? Она с лешим спуталась и смоталась в Остальной мир. Он у неё болотным газом торгует.
– Насовсем что ли уехала?
– Да нет, - махнул лапой пес, досадуя на мою непонятливость.
– Я ж говорю, что он газом торгует от фирмы. Они туда газ качают, а оттуда привозят жратву, шмотки, презервативы там всякие.
– Так съездил бы в ней.
– А кто меня из города выпустит? Его вправе покинуть лишь нечистая сила. И потом, для этого деньги нужны, а я их уже несколько лет в глаза не видел, забыл даже как они выглядят.
– На что же ты жил?
– Так у нас же, обывателей, натурпаек!
– удивился вопросу пес,
– А пил на что?
– Ну ты, земеля, даешь!
– ещё больше он удивился.
– Так пайком же предусмотрено по двести грамм косорыловки на брата.
– Каждый день?!
– Ну.
– Ничего себе! Так и спиться недолго.
– А все уже и так давным-давно спились.
– Но ведь нужно же что-то делать?! Ни век же тебе собакой бегать?
– А что здесь сделаешь?!
– тяжело вздохнул пес.
– Ну, не знаю. У вас должен, наверное, быть орган, который занимается такими, как ты.
– Да есть конечно отдел реабилитации при правительстве. Обращался у туда. Но там очередь таких как я на три года вперед. Понял? Сплошной мрак. Даже жить не хочется.
– Неужто вас таких так много?!
– удивился Орлов.
– А то мало. Бабы сейчас все стали эмансипированными. Как чуть, так начинают права качать - во что-нибудь превращать. Ну ладно, если ты превратила меня в кобеля так и держи при себе, корми, заботся, верно? А они непременно на улицу выгоняют, живи, мол, как хочешь. Заразы!
– он в сердцах швырнул на землю окурок.