Город
Шрифт:
– Он не умнее. Он хитрее.
– Тимка потянулся, вздохнул.
– Охо-хо! Учит их жизнь, учит, а им все что об стенку горох.
– Это как это - хитрее?
Кот повернулся к Орлову.
– Гриша, сам скажешь, или мне разрешишь?
– Говори.
– Карты-то крапленые, господа лешие.
– Тимка коротко и часто замяукал.
– Не зря трещали ваши крутые лбы!
– Не может быть!
– воскликнул старший.
Он схватил карты и стал их щупать и просматривать на просвет. Маленький последовал его примеру. Очень скоро оба обнаружили аферу.
– Ах ты, сука!
– взревел старший.
Оба лешего набросились на ушастика и принялись его волтузить. Но очень скоро уморились. Безделье сказалось на их физической подготовке.
– Ну ты, молоток, начальник!
– восхищенно проговорил старший леший, любовно глядя Орлова.
– Как ты его! Здорово! Как это тебе удалось?!
Григорий снисходительно усмехнулся.
– Все было не так сложно. Это среди леших он, может быть, один такой. А среди нас, людей, таких много.
– Засланис!
– пропищал маленький, злобно оглядываясь на ушастика.
– А я визу ему плям все везет и везет, он нас селкает и селкает. Но дазе и не подумал нисего такого. А ты, насальник, его сходу ласкалол. Молодес! Ухаль! Люблю таких.
После разоблачения их приятеля Орлов для старшего и маленького леших стал прямо, как отец родной. По глазам видел, что они готовы последнюю рубашку с себя отдать.
– Отчего же вам денег не платят?
– спросил Григорий.
– А кто их, знает, - недовольно ответил старший.
– Говорят, что в банке какой-то нет. Можа и врут. Дают маненько жратвой. А денег, говорят, нет. А без них кака же жисть, правильно? Раньше, бывало, пошлешь куклявых. Они водяры наберут, куклявок приволокут. Жисть была! А щас никакой тебе жисти! Эх, чё спрашивать-то!
– Вы давно интересовались насчет денег?
– Давно. Были бы, так соопчили.
– Ну да - сообщили?! Забыли про вас, ребята. Я вчера сам видел, как кассир деньги получил. Точно. Говорят, что и всю задолженность вам вернут.
– Правда что ли?!
– встрепенулся старший.
– Обижаешь, приятель! Кассир сейчас уж, наверное, их выдает.
Старший и маленький заволновались, засуетились.
– Слушай, начальник, - не выдержал старший, - ты не поторчишь здесь покудова мы деньги получим, а?!
– Конечно, что за вопрос, - "великодушно" ответил Орлов.
– А мы пока ваш инвентарь проверим.
– Каво? А! Ну да, конечно!
– обрадовался старший. Он и думать забыл о какой-то там инструкции.
Леших в одно мгновение будто ветром сдуло. Ушастик же продолжал жаться в углу, опасливо на них посматривая.
– А ты что не бежишь вслед за ними?
– А можно?
– с надеждой в голосе спросил он.
– Конечно. Беги, пока не передумали, - разрешил Орлов.
Леший бросился следом за приятелями, только пятки засверкали.
Порядок! Путь в понтоны был открыт.
9. Вселенский переполох.
Премьер-министру Грязнову-Водкину снился чудный сон, будто он со своей первой женой Настенькой отдыхал на Черном море. Небо было голубым-голубым, а море - синими-синим, а солнце - ярким, ласковым. И чайки над волной. Благодать!
Кстати, к слову сказать, когда по молодости лет Петр Антонович работал в Остальном мире буровым мастером, они с Настей каждое лето отдыхали на юге. Его имя уже тогда знала вся Россия, поэтому проблем с деньгами у них не было. Могли они себе тогда позволить. Очень даже могли. И люкс в гостинице могли. И ресторан могли. А уж фруктов и все такое - ешь, не хочу. Было дело. А, что говорить, только душу растраивать! А потом он получил задание отправляться в город, осваивать новое месторождение. Сейсмологи утверждали, что под великим болотом скрываются несметные запасы нефти. Настолько они в это уверовали, что смогли убедить тогдашнее правительство в стопроцентном успехе. Вот почему и начали тогда со строительства города. Был даже образован новый трест "Болотнефть", а Грязнова-Водкина назначили его руководителем. Словом, как все началось через эту самую, так и продолжилось через неё же. Когда он прибыл на место, то город уже стоял, а вернее, плавал на понтонах, как огромный безобразный
Так о чем это мы говорили? Ах, да...
Снился, значит, премьеру сон, будто они с Настенькой, бл...ю этой, отдыхали на Черном море. И будто бы оба ещё молодые, сильные, красивые. Опять же погода и все такое. Хорошо! Катались на лодке. Он, значит, на веслах, а она на корме - такая симпампулька, - заглядение просто! И, вдруг, лодку стало раскачивать. Что за черт! На небе ни облачка, на море штиль, а её швыряет, как при девятибалльном шторме. Не иначе водяной какой колобродит. А потом так тряхонуло, что она бортом зачерпнула воду, а они с Настей оказались в воде.
Тут-то премьер и проснулся. И сразу почувствовал неладное. Город трясет так, что посуда в шкафу позванивает. Землетрясение? Какое ещё к шутам на болоте землетрясение. И тут Петр Антонович едва не закричал от страшной догадки. Понтоны, так-перетак! Кто-то добрался до понтонов и открыл люки. Не иначе опять "шпион" этот чертов! Затеяли комедию с парнем себе на беду. Все Пантокрин, сучара этот старый, жить спокойно не хочет, все катаклизмы ему подавай, не навоевался ещё пень трухлявый!
Грязнов-Водкин вскочил с постели, накинул халат и шасть к окну. А там все куда-то бегут, кричат, скарб свой на загривках тащат. Словом, конец света, - спасайся кто может! Оделся премьер по-быстрому, жен разбудил. Они, самки ненасытные, как всегда, с телохранителями его спали.
– Одевайтесь, так-перетак! Барахло собирайте. Готовьтесь к эвакуации.
– Ах, ах! В чем дело, Петр Антонович!
– затрендели шалавы.
– Тонем, в бога, в душу, в мать!
– заорал премьер-министр, а сам прямиком побежал к Пантокрину. Пусть связывается там с кем надо. Одна надежда на нечистую силу, только она сейчас может помочь.
Правителя он нашел беспробудно спящим на диване в своем кабинете. Все суперагентшу, стерву эту красивую, сторожит старый дуралей. Угораздило его так втюриться на старости лет. Тронул он его за плечо. Прокричал:
– Пантокрин, проснись. Беда!
Ноль внимания, фунт презрения. Спит так, что щеки его дряблые раздуваются. И такая злость зверинная на этого козла, виновного во всех злоключениях, в груди Грязнова-Водкина заклокотала, что потерял он к правителю последнее почтение, схватил за грудки, приподнял да так тряхнул, что сон с того, будто ветром сдуло. Открыл свои осоловелые зенки, лупит ими - ничего понять не может.
– А?!... Что?!... Ты почему это?! Почему позволяешь?!
– наконец окончательно проснулся Пантокрин, впомнив, что он не просто, с кем можно вот так, а Наисветлейший.