Города в поднебесье
Шрифт:
— Так, может, оставить…
— И не думай даже!.. — нахмурилась девушка. — С голодухи помрёшь. Итак, у тебя есть две сотни пневмы. Много ли это? У меня оклад — три в день. Тот же Пибо получает семь. А матрос — всего одну. Вот и считай, много ли у тебя или нет. Вообще сумма хорошая — поможет тебе немного обустроиться в Теронике… Да, там тебе придётся сойти на скалу. Извини, но капитан сейчас никого не наймёт. Только лекаря, а этот шанс ты уже упустил… Что ты умеешь делать? Кем работал? Есть годная профессия?
— Учился я на инженера-электрика, но не доучился, — признался я. — Работал грузчиком,
— У-у-у-у, как всё запущено… — Лара кивнула. — Неудивительно, что ты говоришь, будто там тебе не особо везло. Здесь тебе разве что навык грузчика поможет. Электричества тут боятся и не любят — ну ты сам тучу видел. Знаешь, не представляю, что ты будешь делать на скале… Первое время — как-нибудь протянешь, а потом — крутись. Вот единственный мой совет…
И я только кивнул. Это всё привычно укладывалось в схему моего невезения.
— Ладно… Слушай, люди тут живут на скалах, — продолжила Лара, отбросив неприятную тему. — Здесь своеобразный мир, понимаешь? Есть горы, есть леса, есть моря и степи, пустыни — но всё это захвачено тварями. И только на скалах, которые есть то тут, то там — ещё можно выжить. Туда обычно всякие твари и нелюди не добираются. Есть скалы, пригодные для жизни, а есть почти голый камень. Если нашёл хорошую скалу — считай, повезло. Впрочем, и голые камни здесь используют — там ставят перевалочные базы для кораблей. К сожалению, тут ни одной нет поблизости, так что бурю нам не переждать…
— Неужели никто не спускается вниз? — удивился я.
— Почему? Спускаются, но с чёткими целями, — ответила Лара. — Исследуют древние руины, собирают ресурсы… Ты ведь и сам понимаешь, что на скалах много не соберёшь. Ну вот и приходится вниз спускаться. Только это дело опасное, знаешь ли… Умереть можно запросто. А перерождение стоит сто единиц пневмы. Кстати, в каждом городе делают круг возрождения, так что ты обязательно, как попадёшь, привяжись к нему.
— Привязаться?
— Да, платишь денежку и пользуешься. Сама привязка стоит около десятка единиц, но зато — навсегда. И всегда сможешь выбрать возрождение в том городе, где ты один раз привязался. Всё просто.
— А если нет пневмы, что будет? — спросил я.
— Смерть — окончательная и бесповоротная, — ответила Лара. — Так что всегда имей сотню в запасе. Поверь, лучше не поесть, чем исчезнуть навсегда! Ладно, у нас ещё будет время пообщаться… А сейчас у меня глаза слипаются, спать хочу… Бери платок, заворачивай, что осталось, и топай в каюту. И да, тебе бы тоже поспать. Кэп наверняка захочет с тобой пообщаться, как пройдём бурю. Блин, только бы в неё не влететь — это такая жесть!..
Лара отправилась на нижние палубы в свою каюту, а я засел в своём закутке. Под лежанкой обнаружился маленький ящик с ключиком — для личных вещей. И я скинул туда всю свою снедь. Остатки сыра и мясо. Хлеб я доел. Молосом напился загодя — и даже, пока рядом была девушка с фонарём, успел посетить местный гальюн. Боялся увидеть дырку в облака, но нет — там была нормальная труба, в которую всё и сливалось. Так закончился мой первый день в этом мире и на корабле «Пап-ти»…
Я разложил свою лежанку, укрылся тем самым одеялом, в котором поднимался из трюма, закрыл глаза — и мгновенно уснул, хотя и не верил, что смогу. Видно, слишком
Глава 3
В которой я отвечаю на звонок в своей каюте, узнаю на палубе неприятные новости и наблюдаю за экстренной швартовкой перед тем, как сойти «на скалу»
Я проснулся от зычных ударов то ли гонга, то чего-то ещё, что выполняло здесь его функции. Жизнерадостное «донг» гулко разносилось по коридорам жилой части. Я лежал в тёмной каюте и жутко трусил выходить. Ну вроде бы, что стоит подняться, одеться и идти в уже виденную столовую? Ну да, скорее всего, в темноте, на ощупь — но ведь доберусь, в конце концов. Так бы сейчас сказали все те, кого я знал на Земле. Но это им легко! Пришли, перезнакомились со всеми — или застенчиво посветили мордой, а потом перезнакомились — и всё: ешь и общайся.
Однако человек с моим грандиозным талантом в области везения не может ничего просто так сделать. Вот смотрите, сколько всего меня подстерегает по пути: неверно одеться (в темноте-то немудрено!), споткнуться на лестнице (что тоже несложно!), но если я и дойду, то меня могут просто выгнать, сказав, что впервые видят — и еды мне не положено. И даже если меня не выгонят, вот тут-то и обнаружится, что я неправильно оделся — и в итоге надо мной весь завтрак будут потешаться матросы. А ещё они могут потешаться над размером моей порции, над ошалевшим видом, над тем, что я шёл без фонаря… Вы даже не представляете, сколько глупостей можно совершить по пути от каюты до лестницы и от лестницы до столовой!..
В свете всего этого я слегка, как говорится, стремался… Я ведь невезучий — и с этим я живу всю свою сознательную жизнь. И вот сейчас я прямо пятой точкой чувствую, что глупая ситуация близка, что вот чуть не доглядишь — и сразу выставишь себя полным простофилей. В коридоре вовсю хлопали двери, мелькал свет фонарей, а я всё ещё собирался с силами, чтобы одеться и выйти.
В результате я покидал каюту в полной тишине и темноте. И да, вчера я был слишком шокирован всем произошедшим, но сейчас, когда не работало зрение, я улавливал звуки воздушного судна — скрип дерева, какие-то шорохи и едва различимые завывания ветра, будто плеск воды за стеной большого корабля. Казалось, что корабль живой, что он дышит и движется, что я брожу в его огромном чреве, пока он ищет свой путь в неведомую даль. И всё это немного завораживало и пугало…
В столовой было светло от подвешенных под потолком фонарей. Громыхали деревянные тарелки, раздавались голоса, но я банально не мог разобрать, что говорят внутри. И только один голос прозвучал отчётливо — и даже заставил меня поторопиться:
— А что за порция половинчатая? Это что? Кому?
— Может, «подобрышу» вчерашнему?
— И где его носит?
— Что, вчера подобрали кого-то?
— Это, видимо, очень сытый «подобрыш»!
Конечно, именно на этих выкриках я и вошёл в столовую, где немедленно установилась тишина. И только пузатый седоусый матрос, который всё это время наяривал из тарелки, поднял взгляд и буркнул: