Городские песни, баллады, романсы
Шрифт:
Популярность песни на каком-то отрезке жизни общества не означает, что она закрепляется в народной памяти надолго. В последней четверти XVIII в. М.Д. Чулков издал обширный (в четырех частях) сборник, довольно полно охвативший репертуар «передовой» (осваивающей новые формы поэзии и песенной культуры) части общества. Популярнейшие во второй половине XVIII - начале XIX в. песни из этого сборника до нашего времени в устном бытовании не дошли (кроме, собственно, народных песен, включенных в настоящее издание) или сохранились в виде отдельных фрагментов, строк, вошедших в новые песни.
Исследователи народной поэзии, особенно И.Н. Розанов и наш современник В.Е. Гусев, провели большую работу по установлению авторства обращавшихся в устном бытовании песен. Результатом их работы стал ряд книг И.Н. Розанова 1
В этих книгах представлен репертуар авторских песен, существовавших в устном обороте с конца XVIII до начала XX в., большая их часть сегодня забыта.
Все впервые публикуемые тексты в нашем сборнике записаны в 50-80-е годы XX века. Наличие песен в устном бытовании в эти же десятилетия стало критерием включения в книгу сюжетов из печатных источников (если не оказалось достойных вариантов среди свежих записей). Учитывая бурное развитие новой городской песни (авторской с не поддающимся учету шлейфом подражаний ей) в 50–80-е годы и ее качественное отличие от более ранней песни, составители поставили временной рубеж - середину XX в. Иначе говоря, песни литературного склада, сохранившиеся в устном обиходе во второй половине XX в., но возникшие до 50-х годов этого века, составили настоящий сборник. Единичные песни, сложившиеся позднее обозначенного рубежа, не выходят за пределы ранее сформировавшейся поэтической системы.
Песни нашего сборника, хотя в большинстве своем они городские по происхождению, записаны преимущественно от сельских жителей. Так уж сложилось, что собиратели фольклора и в XIX, и в XX в. работали главным образом в сельской местности. Записи в городах, особенно в крупных, относительно малочисленны и случайны. Городское население и менее отзывчиво на запросы фольклористов, и более бедно по памяти на старые песни.
Авторские тексты, проникнув в народный песенный репертуар, живут по фольклорным законам, то есть могут переосмысливаться, трансформироваться, причем пределы этих преобразований весьма широки - от изменения отдельных слов или строк до утраты видимой связи с исходным стихотворением (остаются единичные словосочетания и строки). Не затрагивая многообразия вариантов каждой конкретной песни, отметим наиболее показательные случаи изменения песен.
В стихотворении Ф.Н. Глинки «Завеянные следы» три четверостишия: герой «на златом песочке» долго берег следы «девы молодой», но вдруг раздался колокол, речка всколыхнулась, следы сметены; и заключительные строки:
Ах, девица в храм пошла: С ней другой венчался.В народной песне «Над серебряной рекой» колокольный звон лишь пробуждает недоброе предчувствие у героя, который садится на коня, едет к церкви, где становится свидетелем венчания своей милой с другим, упрекает ее в измене, сетует на свою долю:
Остаюсь несчастный я Горькой сиротою.В развернутом народном варианте вместо 12 авторских строк стало 38.
Другой пример того же плана. В песне на слова М. Н. Соймонова «Бабье дело» говорится о том, что к задремавшей на полосе жнице пришел ее милый. В народный вариант «Раз полоску Маша жала», в котором 48 строк вместо 24 авторских (есть и более обширные варианты), введен и новый персонаж - идущий «из Китая» солдат, и развернутый диалог его с Машей. Комическое, слегка проступавшее в авторской песне, стало ведущим началом в народном варианте.
Обратный процесс, более частый, - сокращение авторских произведений. Простейший путь - изъятие из большого стихотворения (поэмы) соответствующего жанровому объему песни и содержательно завершенного фрагмента. Так, два отрывка - начальные части I и V глав из поэмы «Коробейники» Н.А. Некрасова стали самостоятельными песнями - «Ой полна, полна коробушка» и «Хорошо было детинушке»; отрывок из поэмы С.Д. Дрожжина «Дуняша» стал песней «Быстро тучи проносилися». Более сложный путь - сокращение цельных стихотворений. 64 строки пушкинского «Романса» («Под вечер осенью ненастной») явно излишни для песни; «Романс» сжимается до 34 строк в варианте нашего сборника, даже до 20 - в варианте, напечатанном в сборнике Гусева. Возможно, что в случае с «Романсом» сыграла роль особенность памяти исполнителей.
Уже упомянутая песня «Над серебряной рекой», «надстраивая» авторский текст, привлекает некоторые строфы, слегка изменяя их, из другой известной песни «При лужке, лужке, лужке», которая, в свою очередь, опирается на ритм и отдельные строки стихотворения А.X. Дуропа «Казак на родине».
В пределах традиционного песенного фольклора, как известно, повторяются одинаковые ситуации, фрагменты, словесные формулы. Будучи «литературными» по происхождению, песни, ставшие народными, вовлекаются в подобный процесс взаимного обмена, взаимопроникновения, смешения. По сходству темы, персонажей, напева, иногда и по случайным ассоциациям две песни объединяются в одну (контаминация). Так, в нашем сборнике явно соединены по две песни в текстах «Не ветер в поле воет» и «Зачем сидишь до полуночи». Или идет обратный процесс размежевания песен. Так, «Спрятался месяц за тучку» и «Спрятался месяц за тучи», - варианты одной песни. Однако это не так. Оттолкнувшись от общего не только для этих песен начала, каждая из них развивает свою тему. Впрочем, размежевание может произойти на любом отрезке текста - в середине, в конце, и тогда появляются разные варианты и версии одной песни.
К народным песням неприменимо понятие плагиат. Вновь возникающие песни используют из более ранних не только отдельные словосочетания или строки, но и целые строфы, «пристраивают» свои начала и концы к уже существующим песням. Так появляются повторяющиеся из песни в песню словесные формулы, строфы, их сочетания.
Зачем же ты топчешь ногами Невинную душу мою? И будь же, анафем, ты проклят, Злодей, за измену свою!("Любила цветы полевые")
Это четверостишие с незначительными изменениями находим в песнях «Глаза вы карие большие», «По тихим аллеям гуляли», «Сегодня я, милый, с тобою».
Забудь мой рост, мою походку, Забудь черты мово лица, Забудь, как я тебя любила, Забудь, забудь, прошу тебя!("Глаза вы карие большие")
Эта же строфа встречается в песнях «Давным-давно я осиротела», «Поехал милый на машине», «Подул, подул холодный ветер». Нет надобности выписывать все сходные стихи, их достаточно много. Не меньше и сходных ситуаций, словесно оформленных не всегда одинаково. Не раз читатель встретится с любовником, кающимся у гроба (у могилы) погубленной им женщины; женщина бросается в море (в реку), затем картина плывущего мертвого тела. Отмеченные явления типичны для народной песни, одна из ее своеобразных черт.
Если же иметь в виду использование напевно-ритмической основы, то в этом плане народная песня вообще не имеет ограничений. В предвоенные и военные годы «Катюша», одна из самых популярных песен на слова М.В. Исаковского, породила сотни переделок и подражаний: письма Катюше и от Катюши, ответы на письма, песни о Катюше-пулеметчице, медсестре, партизанке и т.д.; о гвардейском миномете, прозванном солдатами «Катюшей», тоже пели на мотив известной песни.4
Чем песня популярнее, тем больше возникало подражаний ей. В нашем сборнике помещен ряд песен - подражаний «Кочегару» («Раскинулось море широко»: «Я встретил его близ Одессы родной», «Напрасно подружка ждет друга домой», «Раскинулись рельсы широко», «В широких немецких песчаных горах», «Напрасно Катюша ждет мужа домой» Использовавшая при своем возникновении два четверостишия (не дословно) и ритмику небольшого и малоизвестного стихотворения Н.Ф. Щербины «После битвы» (впервые напечатано в 1844г.), песня уже в конце XIX - начале XX в. стала очень популярной и бытовала во множестве вариантов. В годы Великой Отечественной войны на основе «Кочегара» рождались новые песни о моряках и пехотинцах, летчиках и танкистах, саперах и артиллеристах, разведчиках и связистах, о пленных и о партизанах.