Горсть патронов и немного везения
Шрифт:
— Вы тоже были чиновником. Оказывали ему услуги?
— Нет!
— Ах, так вы Робин Гуд? Поборник справедливости? За что вас Майвин и подставил. Подсунул в качестве взятки меченые деньги, научил, как подбросить труп в гараж…
— Я не подбрасывал никаких трупов!
— Ну конечно! Майвин ведь тоже не убивал. У него была своя бригада, у вас — своя. Только у него на востоке, а у вас на западе, да? Говорите, Матюшин! Какую роль во всем этом играл Ямковецкий?
Он снял очки и устало закрыл глаза. Я заметил, что у него дрожат руки, как у эпилептика перед
— Ямковецкий сидел в тюрьме, когда в поле зрения Майвина попала квартира в Марьиной Роще. Там проживали мать Ямковецкого — семидесятипятилетняя старуха, его жена Людмила и дочь.
— И что?
Он несколько раз нервно затянулся, мотнул головой, точно отгоняя наваждение.
— Начались наезды. Требовали продать квартиру. Выстрелили в окно. Потом избили Людмилу и, похоже, изнасиловали… Ямковецкий не говорил об этом, но… намекнул как-то по пьяной лавочке. Еще были звонки с угрозами похитить дочь, ей тогда не исполнилось шестнадцати. Адрес помещали в газетах, им отовсюду звонили с предложениями об обмене. Словом, выжили из квартиры, заставили оформить куплю-продажу за пять тысяч долларов, кажется.
— Дальше?
— Они уехали к матери Панафидиной, теще Ямковецкого, в Кимры. Мать Ямковецкого, на которую была оформлена квартира, оставила тысячу Илоне, пятьсот — на свои похороны, на остальные наняла адвоката.
— Мезина?
— Да. Он добился условно-досрочного освобождения Ямковецкого, но мать не дождалась, умерла.
Блеклые глаза Матюшина суетливо бегали по приборному щитку, зеркальцу, пейзажу за ветровым стеклом, очки лихорадочно прыгали в руках, щелкали дужками.
— Что вы так нервничаете, Матюшин?
— Как это — что?! — выкрикнул он. — Убили мою тетку, только что убили человека на моих глазах… Я что, должен быть спокоен, по-вашему?
— По-моему, вы собирались убить меня. И были очень хладнокровны все время, пока я копал себе могилу. Не того убили, да?
Я приблизительно прослеживал ход его мыслей. О том, что здесь произошло и куда девался Давыдов, с него спросит Ямковецкий, так что он оказался в непростой ситуации: с одной стороны нужно было вырваться от меня, с другой — не наговорить лишнего. К тому же я запугал его следователем, якобы поджидающим на Серебряноборской, и он окончательно растерялся.
— Что было потом?
— Ямковецкий стал отвоевывать Москву. С помощью приятелей вышел на фирму Майвина…
— С помощью останкинской преступной группировки Тадеуша Нилова, известного по кличке Бурый! Правда, Нилов к тому времени уже сидел, а банду возглавлял ваш покойный приятель Давыдов, которого вы собственноручно закопали. Так?
Он потупился и замолчал. Легкие его играли блатную музыку с присвистом — сказался северный климат; лицо, шея и кисти рук пошли пятнами, я всерьез опасался, что его хватит апоплексический удар.
— «Шестисотый» «Мерседес» вам был положен по чину зампреда жилкоммунхоза?
— Какой «Мерседес»?
— А что, у вас их было несколько?.. Тот, который вы подставили владельцу трехкомнатной квартиры на Второй Прядильной
— Это ложь! — Матюшин побагровел еще больше, словно он был кристально честным человеком и всякая неправда вызывала в нем активное неприятие. — Ложь! Труп подбросили сибиряки после очередной разборки с останкинскими! Это была работа Майвина, специально, чтобы посадить меня за решетку. К тому времени в его финансовой «пирамиде» уже были ответственные лица из МВД и Службы безопасности президента…
— Меня интересует Ямковецкий, — решил я не связывать себя опасными знаниями о столь высокой инстанции, — «Мерседес» подарил вам он?
— Что значит «подарил», — сдался Матюшин. — Устроил, так сказать, по приемлемой цене.
— За какие услуги?
— За… за некоторые данные… факты…
— Вы мне надоели, Алексей Петрович, — улыбнулся я зловеще. — Не заставляйте прибегать к методам сибирской ОПГ, ладно?
— Да убейте! Убейте! — закричал вдруг он и попытался выскочить из машины.
Я бы не стал его останавливать, если бы мы мчались над пропастью со скоростью двести миль в час. Но мы стояли, и маневры Матюшина только отнимали время, с каждой минутой повышавшееся в цене.
— Сидеть! — рванув замшевую полу, вернул я его на место. — Вы еще не все сказали!
— Да не знаю!..
— Знаете! Чем занимался Ямковецкий после возвращения из колонии?
Он отдышался, похлопал себя по карманам. Валидола у меня не было, а сигарета не пошла бы ему на пользу.
— Собирал улики против Майвина. По каждой квартире, по каждому контракту. Основательное досье, на которое ушло полгода: свидетельские показания — от обманутых владельцев акций. Несколько раз он ездил в Кемерово. Кажется, находили даже трупы стариков… камерой снимали. Я не видел, но…
— Но что?
— Но материалов было достаточно, и оформлено все грамотно. Никто бы не смог помочь Майвину избежать высшей меры.
— А вам откуда это известно?
— От адвоката Мезина. Он был оформлен в кооперативе Ямковецкого юрисконсультом, вел все его дела и получал хорошие гонорары за каждый факт против Майвина, ездил на «Форде-Эскорте», сволочь…
— Почему — сволочь? — удивился я.
Матюшин промолчал.
— Я не слышу, Матюшин?
— Не стоит говорить об этой личности. Тем более что он уехал в Бельгию на ПМЖ. А может быть, в Испанию. Спросите об этом у Майвина.
Кажется, я догадался: Мезин переметнулся к бывшему компаньону Ямковецкого и за недвижимость за рубежом выдал ему какие-то секреты. Вот тебе, Решетников, и «начать с адвоката»! Что ни говори, а шестое чувство опять меня не подвело: начни я с Мезина — потерял бы время, да и только.
— Но Майвин, насколько мне известно, не только избежал высшей меры, но и процветает. А Ямковецкий вместо того, чтобы стать его могильщиком, стал его компаньоном?
Впервые за все время нашего разговора Матюшин задержал на мне долгий и, как мне показалось, снисходительный взгляд.