Горы и встречи. 1957
Шрифт:
Таким образом, книгами Т. П. Знамеровской, появлявшимися начиная со второй половины 1950-х годов, мы обязаны в том числе и Кавказу.
Знамеровская много пишет о своем презрении к обывательщине и ее ценностям [82] . Всеми силами души она ненавидит то, что считает мещанством: мелочность, погруженность в материальное, в быт, в пустую трату жизненных сил и времени. У нее чаще всего не складываются отношения с представительницами ее пола, которые волею судьбы оказываются ближе к земным, материальным проблемам. Тем более что Знамеровская была для многих «белой вороной», «чудачкой», порывающей с законами жизни своего пола.
82
С. 71, 171 настоящего издания.
Еще в юности Знамеровская поставила себе две основные цели: найти любимого человека, соединить с ним свою жизнь и стать искусствоведом. Первую цель она осуществила и стала женой П.С.Чахурского, сделавшего ей предложение руки и сердца еще в 1931 г. В том же году они и поженились. И жизнь их была не простой, но счастливой, о чем Знамеровская много пишет в «Только о личном (страницы из юношеского дневника. 1928–1931)» (в Рукописном отделе РНБ эта рукопись называется «Юношеский дневник») [83]
83
Знамеровская Т. П. Только о личном: Страницы из юношеского дневника. Лирика. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2021. С. 11–259.
84
Знамеровская Т. П. Воспоминания. Лирика (Любовь и жизнь. Стихи). С. 37–173.
85
Там же. С. 147–149.
86
Знамеровская Т. П. Только о личном: Страницы из юношеского дневника. Лирика. С. 99.
Неслучайно точкой притяжения для Знамеровской стали горы. Горы поразили ее и зажгли в ней любовь к себе еще в годы ее юности. Тогда она полюбила их на всю жизнь, съездив в Крым по путевке в дом отдыха [87] , а потом пройдя через Крымские горы с экспедицией геологической практики после первого курса Горного института в Днепропетровске [88] . Вначале она узнала горы Крыма, потом Урал, позже Дальний Восток. «Будто обостряется инстинкт вольного порыва в выси, рвутся все оковы и путы, сковывающие душу, и она растет к небу, как горные сосны, как вздымающиеся друг над другом пики скал. Все мелкое, все отягчающее дух делается ничтожным, жалким, остается внизу. Очищаются и чувства, и мысли, и зрение. Упоительна смена широких далей, открывающихся перед глазами по мере подъема. Упоительно вдохнуть полной грудью горный воздух, быть охваченной порывами горного ветра, почувствовать себя частицей великой природы… Но не затеряться в ней, не ощутить свою слабость и ничтожество, а наоборот – осознать в себе ее мощь, ее свободу. И подобно ей, отрешившись ото всего, что не стоит траты душевных сил, проникнуться высоким спокойствием, ясной чистотой, светлым и строгим счастьем бытия.
87
Там же. С. 132–148.
88
Там же. С. 168–207.
Меня горы всегда поднимают и обновляют. В этом целительное их воздействие не только на мою душу, но и на мое тело. Даже издали созерцая их, я остро чувствую стирающиеся в повседневных буднях грани между большим и малым, стоящим и нестоящим, мелким, ничтожным, опутывающим нас, предъявляющим на нас права, мучающим, расстраивающим нервы… Попав в горы, я все это сбрасываю с себя, отряхиваю со своих ног, мыслю и чувствую иными масштабами, гораздо более достойными человека» [89] .
89
С. 87 настоящего издания.
Знамеровская восхищается горами Кавказа. «Когда извивающаяся лента асфальта змеей вползла в узкие теснины гор, когда тени крутых склонов упали прохладой на нашу машину и небо ушло далеко вверх, став только синей полоской над темными зубцами скал, я испытала то легкое содрогание, которое всегда пробуждается во мне при соприкосновении с величием и силой грандиозного, первозданного мира природы, нигде не ощущаемого с такой непосредственностью, как в горах. Всегда, с детства, горы в моем воображении высились символом чего-то гордого, великого, могучего, высокого, отрешенного от будничности, от мелочности прозы. Конечно, это романтическое представление сложилось прежде всего под влиянием Лермонтова. Но оно осталось затем незыблемым на всю жизнь, определив мою любовь к горам, неизменную и романтическую» [90] , – отмечает автор. Эта любовь к горам, безусловно, раскрывает особенности сильного мужественного характера автора с его восхищением романтикой и всем романтическим, «…я романтик и неоромантик. Но такова с детства моя натура. А все особенности своего “я” я всегда стремилась полнее и свободнее осуществить – только так может проявиться человек на нечто яркое и творческое» [91] , – подчеркивает Т.П.Знамеровская. «…У меня явно преобладает склонность к большим масштабам и обобщениям, перед которыми подробности отступают как нечто третьестепенное или даже просто скучное и ненужное. И эта склонность обостряется в горах, определяя основные особенности видения. Сам мир, грандиозный и могучий, предстает здесь в соответствии со стремлением к обобщению, к большим линиям и массам, помогая отбросить все, что этому мешает и от этого отвлекает. Видимо, это делает меня склонной также к теоретическому мышлению в науке и к теоретическим обобщениям, порою, может быть, смелым, но не всегда достаточно обоснованным в деталях» [92] , – анализирует автор свой внутренний мир.
90
С. 87
91
С. 88 настоящего издания.
92
Там же.
Горы она воспринимает как живые существа. Ей кажется, что они горделивы или ожесточенны, особенно ей нравится легенда о вершинах Шамирам и Арзни: «вершины эти противостоят друг другу, как непокоренный Ара и Шамирам, в смертельной жажде ждущая хотя бы его взгляда» [93] .
Знамеровская справедливо считает себя натурой активной, склонной к действиям. Так, она пишет о себе: «Я попыталась бороться с подавленным в результате настроением и при активности своего характера написала Элгудже из Кутаиси, пока мы сидели несколько часов на аэродроме, так же как написала Гургену сразу из Тбилиси» [94] . Или в следующей части «Гор и встреч», рассказывая о себе, она заметит: «Сама я в общем не неудачница. Скорее наоборот. У меня много счастья и удач в жизни» [95] . «Жадность к жизни, к новому и интересному была так велика, что мне жалко было терять напрасно даже один день путешествия» [96] .
93
С. 136 настоящего издания.
94
С. 212 настоящего издания.
95
Знамеровская Т.П. Горы и встречи. Ч. 2. Гл. VII–XII. (1959–1961). Рукопись. Рукописный отдел Российской национальной библиотеки (РНБ). Ф. 1239. Д. 5; архив В. А. Булкина. С. 66.
96
С. ПО настоящего издания.
Главным своим счастьем она всю жизнь считала свой брак с П. С. Чахурским, которого полюбила, еще учась в школе в Детском Селе (ныне Пушкин), где он был другом дома, в котором она осталась оканчивать школу после отъезда родных в Днепропетровск. На Кавказе она со своими спутниками в экспедициях нередко говорила о любви:
«Обычно, – пишет она про дагестанскую экспедицию, – я читала вслух Омара Хайяма [97] . И иногда мы разговаривали после этого о любви.
97
Омар Хайям (1048–1131) – персидский философ, математик, астроном и поэт.
– Мне кажется, это страшно – полюбить очень сильно, – говорил Гусейн, и опять тайная тревога омрачала его яркий, еще полудетский взгляд, полный и пугающих, и волнующих ожиданий.
– Нет, это самое прекрасное, что есть в жизни, – отвечала я. – Даже если это страдание, даже если от этого можно погибнуть. Без этого невозможно со всей силой и остротой воспринять красоту мира. Мне жаль тех, кто не способен это испытать» [98] .
Знамеровская горячо любила жизнь, в том числе и в ее материальном проявлении. «Разве стоило бояться той красоты, которую давала жизнь, разве можно не брать все, что было в ней яркого и влекущего?» [99] – задает она риторический вопрос. Она знала толк в яствах, хотя могла довольствоваться в поездках и экспедициях и простыми постными лепешками, умела любоваться красотой окружающего пейзажа, произведений искусства, памятников, людей. Со своих первых экспедиций она собирала произведения искусства Кавказа для своей коллекции, в том числе и женские украшения, которые очень любила. Перед смертью она передала свои коллекции Государственному музею этнографии народов СССР (ныне Российский этнографический музей), Соликамскому краеведческому музею, Государственному Русскому музею, где с 29 июля по 14 ноября 2020 г. прошла выставка «Художники и коллекционеры – Русскому музею. Дары. 1898–2019. Избранное», в состав которой были включены и дары Т. П. Знамеровской (дагестанское серебро, лаки и др.).
98
Знамеровская Т. П. Горы и встречи. Ч. 2. Рукопись. С. 33.
99
С. 95 настоящего издания.
Все, что ни делала, она старалась делать с удовольствием: ела ли мороженое в тбилисском кафе либо фрукты в горном ауле или купалась. Ее друзья всегда обращали внимание на такую «жадность к жизни»:
«Как вы жадно купаетесь, – сказал Дерзибашев, когда я вышла и оделась.
– Кажется, я все делаю в жизни жадно… Все, чего мне хочется, – улыбнулась я.
– Что ж, такому жизнелюбию можно позавидовать.
– Жизнелюбию? Это, кажется, не совсем точно. Если с жадностью я стремлюсь ко всему, чего хочу, то с не меньшей силой я не приемлю то, чего я не хочу. А ведь оно тоже существует в жизни. И это неприятно, это неумение примиряться и смиряться разве не является источником страдания, не менее страстного, чем радость и наслаждение?» [100]
100
С. 189 настоящего издания.
«Кто может сказать, – пишет Знамеровская также, – что женщине не доставляет тайного удовольствия, когда на нее смотрят как на женщину даже абсолютно ей не нужные люди? Думаю, что в любом случае утверждать обратное было бы лицемерием. Возможно, что существуют женщины настолько доброжелательные или настолько не являющиеся женщинами, что они с возмущением это отвергнут. Не знаю. Я никогда не меряю всех на один аршин. Но все-таки в наиболее естественных случаях подобное отрицание не бывает искренним до конца. Неискренность же для меня нечто неприемлемое. Поэтому я не скрою, что ощущение прикованных ко мне как к женщине взглядов будоражило и горячило мой и без того повышенный тонус в это лето» [101] . Поэтому она любила проявления мужского восхищения ее женскими чарами и никогда не возмущалась, как многие ее напарницы, попытками завязать отношения – только если они переходили известную грань. Здесь она готова была постоять за себя. И порою ей действительно это приходилось делать. Вспомним хотя бы ее путешествие в одиночку в Шиомгвиме. Если же чувство друга переходило в более сильное, она никогда этим не злоупотребляла, сразу расставляя все точки над «Ь> и стараясь сделать это как можно мягче и без тени унижения.
101
С. 98 настоящего издания.