Горящие сердца
Шрифт:
Голос Ариубат вернул Асхата к действительности.
— О чем ты задумался? Почему не спрашиваешь меня о письме? Разве ты не соскучился по Аллочке?
— Жду, когда ты сама мне все скажешь.
— На, читай. — Ариубат протягивает ему письмо.
— Я не привык читать чужие письма.
— Но я же сама прошу тебя об этом.
Асхат нерешительно берет письмо и погружается в чтение. Девушка отворачивается к полкам и начинает переставлять книги. Ей очень хочется, конечно, посмотреть, как будет Асхат читать это удивительное письмо, но душевный такт подсказывает ей, что делать этого не следует.
«Дорогая,
Я знаю, что это плохо — завидовать счастью другого человека, еще хуже — становиться ему поперек дороги. Поверь, у меня нет дурных намерений. Я люблю Асхата. Люблю давно, мучительно и тайно. Мне кажется, до встречи с ним я даже не подозревала, что на свете есть такие люди. Думала, что они существуют только в романах. Хочешь, я напишу тебе о том, какой он? Глупо, наверно, все это — ты ведь и сама хорошо его знаешь. Но, может быть, я, прожившая рядом с ним пять лет, знаю его в чем-то лучше, чем ты.
Дружа с Асхатом, я за эти пять лет, наверное, окончила не один, а целых два института. Если б ты знала, как много он сделал для меня, как много значило для меня то, что он был рядом...
Знаешь, какой он человек? Он добр и великодушен. Я никогда не слышала, чтобы он за глаза плохо отозвался о другом человеке. Он любит правду и высказывает то, что думает, с прямотой и смелостью горца. Он всегда верен своему слову и верен в дружбе. Не умеет проходить мимо малейшей несправедливости и всегда вступается за обиженного. Радуется чужой радости, как своей, и горюет вместе с другом, если у того случится горе. А как любит он свой Кавказ, свои горы, свой маленький, но отважный народ! Он так много и так часто рассказывал мне о своей родине, что мне порой казалось, будто я сама побывала там, у вас... Но я никогда не замечала в нем никакой самовлюбленности, никакой ограниченности. Наверное, любить другие народы можно только тогда, когда так сильно и глубоко любишь свой народ, свою родину...
Все это, сестра, я пишу не для тебя, а скорее для себя самой, чтобы выговориться, с кем-то разделить то, что переполняет сердце. Я все эти годы жила мыслью о том, что мы никогда с ним не расстанемся. Да, видно, судьба судила иначе.
Дочитай это письмо до конца и пойми меня. Больше я никогда не буду писать тебе. Но кому же еще могу я открыть душу? Асхат не догадывался о моей любви. Он считал меня добрым другом, и я была ему другом. Может быть, когда-нибудь, если я выйду замуж и у меня родится сын, я назову его Асхатом. Тогда до самой своей смерти я буду повторять и слышать дорогое имя.
Асхат часто рассказывал мне о тебе. Я в душе горько завидовала тебе. Но только перед самым отъездом, в наш последний разговор с ним я поняла, как сильно и безраздельно он любит тебя и как горячо любишь его ты, может быть, даже сильнее, чем я... И я отступила, отказалась в душе от своего счастья.
Будьте счастливы!
Не надо отвечать мне. Если когда-нибудь ты пришлешь мне фотографию, и я увижу на ней ваши радостные лица, — может быть, мне станет легче. Я ведь хочу, чтобы Асхат был счастлив...
Люби его, Ариубат, он достоин этого. И где бы вы ни были — всегда знайте: у вас есть верный, преданный друг.
Алла»
И снова Асхат стоит в глубокой задумчивости.
— Уходи, уходи скорей, сердце мое, пока никто не пришел!
— Нам некого больше бояться, любимая! Что ни скажут люди — все правда.
— Как мне жаль Аллу. Почему-то я чувствую себя виноватой перед ней. Она так любит тебя... А я не знаю, смогу ли я сделать тебя счастливым. Я так не уверена в себе, так мало знаю и видела...
— Но я люблю тебя! Мне тоже жаль Аллу. Она чудесный, искренний человек и настоящий друг. Но разве можно любить по заказу? Без тебя я не могу жить. Этой же осенью мы сыграем свадьбу. Согласна?
Ариубат не успела ответить, как в библиотеку влетела Ханифа. Всегда говорливая и шумная, на сей раз она молча обняла брата, и радостные слезы полились у нее из глаз.
Ариубат смотрит на них. Хорошо, когда есть брат! Даже завидно. Но ей самой Асхат, наверное, больше, чем брат... Муж... Ариубат впервые мысленно произносит это слово и сама пугается его. «Асхат сказал: осенью... До осени еще далеко. Ах, не все ли равно — длинная дорога, короткая дорога... Все равно — мой».
Но Ханифа уже обрела дар речи, и Ариубат неохотно расстается со своими радостно-тревожными мыслями.
— Что же ты не предупредил о приезде? — тараторит Ханифа. — Спускаюсь я с фермы, а навстречу мне Конак. Говорит, видел тебя, разговаривал с тобой и сразу же начал хвастаться твоим подарком. «Мне, говорит, когда я был в Мескуа, и в голову не пришло готовить вам подарки, а Асхат, видишь, даже обо мне, старике, вспомнил...» Но я уже не слушала его и прямо примчалась сюда. Ты то к нам, на ферму, наверное, и не подумал бы явиться, скорее в библиотеку!
— Разве ты дождешься, пока я к тебе приду! Я хотел идти к вам вместе с Ариубат. Дома была?
— Зачем? Разве я не знаю, где тебя искать?
— Может, ты кого-нибудь другого искала, а?
Ханифа от удивления даже рот раскрыла.
— Кого?
— Ахмана.
— А ну вас, я и слышать не хочу такую чепуху!
— Нисколько не чепуху. Спроси Ариубат. Только что здесь, в ее присутствии, да и Назир был тут, Ахман просил у меня твоей руки.
— Да ну вас! — смеется Ханифа. — Я думала и вправду, что-нибудь дельное, а эта болтовня у меня в одно ухо входит — в другое выходит. — И Ханифа бросается обнимать Ариубат.