Горящие сердца
Шрифт:
И, словно отвечая его мыслям, резко зазвонил телефон:
— Абазов? Снова ты? Послушай, я и вчера говорил и сегодня повторю: ни одного человека из райцентра на уборку мы не дадим, и школьников тоже хватит отрывать от занятий. Пусть работают на своих пришкольных участках, с них и этого достаточно... Хватит! Ежегодно останавливаем работу учреждений, посылаем людей к вам на уборку овощей и кукурузы, а колхозники, надеясь на них, порою даже не выходят на работу. Так? У людей, понимаешь, уже и психология такая появилась: приедет чужой дядя и поможет... Сами развращаем людей, поверь мне... Да и от гастролеров этих больше вреда, чем пользы... Половина урожая ежегодно остается
Зашла Тоня и доложила, что в приемной дожидается какой-то старик.
— Пусть войдет.
Батыр Османович встал навстречу белобородому деду.
— Садитесь, отец, на диван, здесь удобнее. Я вас слушаю.
Старик рассказал о своей нужде — крышу покрыть нечем. Дом построили, а стоит он до сих пор непокрытый. Не дай аллах, дожди, — вся работа пропадет, развалится саманная постройка. Ходил он к начальникам разным, обещать обещают, а делать не делают.
— Что требуется то — шифер или черепица? — поинтересовался Батыр.
— Лучше бы шифер, он дешевле, — ответил старик. — А то у меня и лесу мало, черепицу не закрепишь... Колхоз помог — дал ссуду. Насчет крыши и обращаться стыдно, в колхозном хозяйстве каждый грош на учете.
— А что ж дети?
— Обоих сынов взяла война... Были бы живы — разве ходил бы я так, просителем? Два сына, два наследника, две руки мои... — Уловив живое сочувствие в глазах собеседника, старик принялся рассказывать свою горестную повесть: — Младший и жениться еще не успел. А у старшего уже двое детей было... Да... Их мать, бедняжка, в Азии умерла. Трактором придавило на уборке свеклы... Внуков мы с женой сами воспитали. Трудно было, но что поделаешь. Выучили, в люди вывели. Теперь они уже оба женаты, живут отдельно. Да на первых порах им тоже нелегко приходится. Вот и взяли мы с женой к себе их детишек. Мальчик и девочка... Мальчик в школу зимой пойдет. Хороший мальчишка, уже помогает бабушке по дому. Так оно и идет: сначала дети, потом внуки, потом — правнуки... Будь она проклята, эта война, во веки веков! Не дай аллах, повторится вновь.
Батыру жаль старика. Чем он может ему помочь? Ну, шиферу, конечно, достанут. Да разве этим залечишь давние и глубокие душевные раны? Сколько еще в одном их районе, таких вот беспомощных стариков и старух, сколько сирот! А инвалиды войны? Мало мы им помогаем, до сих пор мало знаем, как живут такие вот семьи...
Договорившись по телефону с председателем райпотребсоюза о шифере, Батыр провожает старика до дверей. И тут же просит Тоню вызвать к нему заведующего орготделом Хажомарова.
Батыр любит беседовать с этим толковым и рассудительным человеком. Первым делом он попросил Хажомарова вновь обследовать, как живут семьи погибших фронтовиков и инвалидов войны. Давно отгремела война, а раны и рубцы, нанесенные ею, все еще дают себя знать — в третьем поколении отзываются... Потом они дружно покритиковали работу инструкторов орготдела: в командировках бывают часто, а толку мало. Только фиксируют положение дел, помогать не помогают.
— Ты пойми, Хажомаров дорогой, инструктор должен, конечно, изучить обстановку, но изучить для того, чтобы делом помочь, — это первое, а потом и о будущем подумать, это второе. Согласен?
— Согласен, Батыр Османович, тут спорить не о чем.
— Ты-то с ними часто говоришь о делах?
— Часто. Надо бы и тебе, Батыр, с ними общаться.
—
— Да, между прочим, из обкома опять звонили насчет курсов. Пора готовить людей.
— А что, не готовили еще?
— Да нет. Не успеваем, Батыр, сам знаешь, сколько сейчас дел.
— Вот тебе, пожалуйста! Используй своих инструкторов, ведь каждый прикреплен к какой-нибудь парторганизации. Пусть подберут людей. Сколько мы посылаем?
— Да человек пять-шесть ежегодно.
— Куда же они после окончания курсов деваются?
— Направляем на работу в колхозы, на предприятия.
— Вот видишь! А занимаемся такой ответственной работой формально. Неправ я?
— Прав-то ты прав, но еще учти, что в парторганизациях с толковыми работниками расстаются неохотно, хоть клещами выдирай. Отпускают кого похуже, без кого могут обойтись.
— Близорукая практика. Надо ее ломать во что бы то ни стало. Надо, чтобы человек, побывавший на курсах, возвращался на работу к себе же на предприятие или в колхоз да брался бы за серьезное дело. Тогда и отпускать будут охотнее.
Хажомаров слушает с явным одобрением, но не упускает возможности поспорить.
— Мы каждого человека на бюро утверждаем, так, Батыр? Так! Вот тогда и надо приглядываться повнимательнее.
— Надо, конечно! Ты верно говоришь, что зашиваемся мы с текучкой, о некоторых вещах не думаем по-настоящему, себя же и наказываем потом.
Хажомаров напоминает Батыру о партийном собрании в «Голубых озерах» и уходит.
Председатель райисполкома Соубаров зашел попрощаться перед отпуском и заодно поговорить о делах. Но у Батыра не выходит из головы недавний разговор с прокурором.
— Что же вы до сих пор не рассмотрели представление прокурора? — спрашивает он.
Соубаров мнется, ссылается на объективные обстоятельства. Договорились все же, что решит он этот вопрос безотлагательно, а потом уже отправится в Кисловодск.
— А ты когда в отпуск? — спрашивает Соубаров.
— Да вот как только закончу все дела, — смеется Баразов.
К вечеру похолодало. Свежий горный ветер парусом надувает оконную занавеску, врывается в кабинет. Батыр изрядно устал, а впереди еще — поездка в «Голубые озера», на партийное собрание.
Секретарь подходит к окну и отодвигает занавеску. Над крышами домов синеют горы. Лес на их склонах густой, если смотришь отсюда, темная до черноты зелень сливается в одну массу, только сверкнет кое-где под лучами вечернего солнца осенняя желтизна. Батыр любит эти предвечерние минуты у окна. Воздух вливается в грудь живящим потоком. Отдыхают уставшие за день глаза. Правду говорят люди: зеленый цвет врачует и успокаивает... Ослабевает напряжение, и словно улетают в открытое окно дневные тревоги и огорчения... Интересно, много ли зверья осталось в наших лесах? Дикие козы еще остались, кажется. Сколько раз товарищи приглашали его на охоту, он всегда отказывался. Зачем уничтожать живое без надобности? Разве дикая коза твой враг? Или она ест твой хлеб? А зачем убивать орлов? Кому мешают эти гордые в полете птицы, плавно парящие в вышине?
...Дверь кабинета отворилась почти бесшумно, но Баразов услыхал. Обернулся. В комнату вошел Потапов. Они с Батыром обнялись на радостях, обнялись молча и так же молча Потапов начал выкладывать из своей сумки прямо на стол секретаря образцы; выгрузил и тогда только сказал:
— Ну, хозяин, получай свой клад. С тебя причитается!
— Проси что хочешь — твое слово для меня закон.
— Тогда подари мне гору Уштулу.
— Бери, дорогой, о чем речь! И еще парочку в придачу.
— Спасибо! Вижу, ты у нас не скупой, товарищ секретарь...