Горящие сердца
Шрифт:
Молча сделали еще несколько ходов.
— А у нас это называется вилкой, — говорит Валя.
— А у нас говорят: стреляющий опережает того, кто целится, — отвечает Потапов и, защищая своего ферзя, отдает ладью.
— Ох, Борис Петрович, сейчас вас разгромят, как шведа под Полтавой, — подает реплику молчавший до сих пор Николай. Ему сейчас хочется, чтобы проиграла Валя.
— Когда играют двое, кто-нибудь непременно выигрывает, — мудро изрекает Потапов, делая очередной ход.
— Более сильный. И более смелый, — медленно говорит Коля, думая о своем.
— Можно быть и сильным,
— А если и ума у тебя вроде бы хватает, да ты просто не умеешь им как следует пользоваться? — не унимается Николай.
— Ну, какой это ум! Ум, он себе всегда дорогу найдет. На то он и ум. Правда, Валя?
Но Валя задумалась и почти не слышит мужчин.
Партию кончили молча. Получилась ничья. Стало холодно. Валя ушла в палатку.
Мужчины еще немного посидели. Прерванный разговор не налаживался. Вздохнули разом и тоже отправились спать...
А ночь была хороша. Ветер утих. В высоком холодном небе ярко сверкали звезды, отражаясь в зеркале маленького пруда, некогда сооруженного Борисом Петровичем и теперь уже никому не нужного. В равнинных реках редко увидишь отражение звезд — лишь лунная дорожка бороздит их поверхность... А в горных водоемах звезды любят купаться... Снежные вершины блестят, как газыри на черкеске. Тихо вокруг. Лишь изредка филин своим странным криком нарушает первозданную тишь.
Чутко прислушивается Валя к ночным звукам. Ей не спится. Сердце беспокойно ворочается в груди...
«Зачем он пристает ко мне? — сердится она на Николая. — И какое мне дело до его матери и вообще до всей его родни? Неприятный какой-то. Назир совсем другой. Стройный, как березка... Дурочка, ты, кажется, сравниваешь Назира с Николаем? Причем здесь он? А вообще-то я не знаю, как Назир ко мне относится, серьезно или нет. У них в горах свои обычаи. Захочет ли он связать свою судьбу со мной? Интересно, что он сейчас делает? — Валя подносит к глазам руку со светящимся циферблатом часов. — Девять... Непременно спрошу его при встрече, о чем он думал сегодня в это время. Вряд ли он спит, еще рано, это нас тут холод загнал в палатки...»
Ну а что же, действительно, делает в этот час Назир? Он снова сидит в библиотеке, медленно листает подшивки газет и думает конечно же о Вале... Никто ему не мешает. Умница Ариубат оставила ключи: сиди сколько нужно. Сама отправилась, кажется, к Ачахмату. Старик обещал выступить на их вечере.
У Ариубат — свои заботы, свои огорчения. Никак не договорятся они с Асхатом о дне свадьбы. Асхат с головой ушел в работу. В прошлом месяце даже в выходные дни не приезжал домой. Днюет и ночует на стройке. Теперь, кажется, стало полегче — вокруг комитета комсомола уже есть неплохой молодежный актив. Впрочем, легче — это только так говорится. Каждый день новые задачи, новые трудности. Свадьбу, видимо, придется отложить до Нового года. Ариубат думает, что так лучше — неудобно, нехорошо как-то, если бы они сейчас, в самый разгар работ, занялись устройством своих собственных дел. И старшие согласились с решением молодых.
Наступило утро. Последнее Валино утро в горах. Девушка давно проснулась. Какой тут сон, когда
Вздрагивая от холода, девушка натягивает на себя теплую кофту и выходит наружу. Нет, утро ясное. В темной палатке все казалось гораздо страшней. Только, пожалуй, похолодало. Валя направляется к запруде. Первая пригоршня воды, которую она плеснула себе в лицо, показалась ледяной — иглами закололо щеки. Но потом даже жарко сделалось. Валя торопливо оглянулась, сдернула кофточку и стала быстро поливать себя ледяной водой. Потом докрасна растерлась полотенцем. Ох, как бодро, легко!
Сидя на камне подле запруды, Валя расчесывает волосы и смотрит на свое отражение в воде. Ничего, все как будто в порядке. Потом она сидит и смотрит на горы — надо же с ними попрощаться. Какие красивые они и какие разные! Эта вот — недовольно хмурит свой изрезанный морщинами лоб, а эта — приветливая и добрая, будто улыбается... А вот на склоне отвесной скалы что-то чернеет. Должно быть, пещера. Интересно, забирались туда когда-нибудь люди? Или только птицы изредка вглядывались в ее таинственный мрак?
Большой орел вылетает из-за горы и плавно парит в вышине. Валя не может оторвать от него взгляда. «Летит навстречу солнцу, — думает девушка. — Солнце, солнышко, что стало бы с нами, не будь тебя? А мы прячемся летом от твоих лучей, нам жарко. Сейчас вот холодно, хочется обогреться. Как сильно шумят сегодня деревья! Когда смотришь на них в жаркий день, приятно думать, что в тени деревьев прохладно. А сейчас от них, кажется, так и веет холодом... Куда же подевался мой орел? Вон он, на камне. Теперь все ясно: он прилетел сюда за добычей, это ее он высматривал с высоты своего полета... Сегодня я расстаюсь с вами, горы! Лучше умереть, чем расстаться с вами навсегда! Как не любить мне вас, если и любовь моя родилась здесь, в горах...»
На одной из скал Валя вдруг увидела тура. Он стоял, гордый и прекрасный, вонзив в синеву неба полукружья рогов.
Валя боится пошевельнуться, чтобы не вспугнуть сказочное виденье. Потом она тихонько подходит к палатке, где спят мужчины, будит Николая и заставляет его взять фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков. Полусонный Николай плохо понимает, чего она от него хочет, но в конце концов стряхивает с себя дрему и принимается разыскивать уже упакованный аппарат.
А тур все стоит неподвижно на своем утесе. Будто дожидается их, будто хочет, чтобы люди вволю налюбовались им...
— Он пришел попрощаться с нами, — говорит Борис Петрович, выбираясь из палатки. — Прощай, красавец, мы еще вернемся сюда, мы еще встретимся!
4. СВЕТ И ТЕНИ
Строительство канала идет полным ходом. Ребята-экскаваторщики работают посменно, днем и ночью. Обязательства взяты нешуточные: к Октябрьским праздникам закончить выемку грунта. Экскаватор рычит, как разъяренный бык, на шею которому набросили ярмо. Пусть рычит. Умелые и сильные руки заставляют его подчиняться. Рев огромной машины и шум горной речки сливаются в странную мелодию, похожую на прерывистые ритмы современного джаза.