Горящие сердца
Шрифт:
— Я не обижаюсь, смотри только, как бы тебе в обиженных не быть. Не думаю я, чтобы ты была с ним счастлива.
— Не думаешь?
— Не думаю. Кто он? Человек без специальности, почтальон. Тоже мне занятие для мужчины!
— Замолчи! — Глаза у Вали вспыхнули. Неизвестно, что бы она еще наговорила, но тут вмешался Потапов.
— Николай, разве место красит человека? И чем плоха его работа? Нет работы плохой или хорошей ,есть люди — хорошие или... не очень...
Валя слушала Потапова с чувством благодарности. Но вот он замолчал
Снаружи внезапно зашумел ветер. Хорошо, что ветер, подумалось Вале, может, развеется туман на перевале. Назир скорее доберется до них. Увезет ее к себе. Умыкнет. Валя улыбнулась.
— Чему радуешься! — тут же жестко спросил ее Николай.
— Что мне, плакать, что ли?
— Ты решила остаться здесь?
— Решила.
— А мать?
— К маме мы с Назиром поедем на праздники.
— Ты ее хотя бы подготовила!
— Николай, советы советами, но замуж выходит Валя, а не ее мама. Ей с Назиром жить, ей и решать. Так, Валентина Павловна?
Валя только улыбнулась.
— Назир славный человек. Воспитанный. Но позволь сказать тебе, Валентина Павловна: ему надо учиться. Об этом ты с ним непременно поговори.
— Мы уже договорились. Но Назир хочет учиться заочно, а я настаиваю, чтобы он поступил на очное.
— Прекрасно. По-моему, Назир такой парень, который учиться будет не для того, чтобы диплом получить, бумажку. А кто учится по-настоящему, тот и на заочном отделении станет заниматься с толком, дорогая ты моя Валентина Павловна.
Старый геолог называл теперь Валю по имени и отчеству, и она видела в этом проявление особой его деликатности, такта: он как бы отдавал должное серьезности принятого ею решения.
Разговор оборвался. Мужчины уселись за шахматы. Валя снова взялась за журнал и, немного успокоившись, принялась читать какую-то статью. Николая, однако, шахматы не отвлекали, потому что он заговорил снова о том же:
— Ты бы хоть до Нового года подождала.
— Зачем?
— Поехала бы домой, к матери, там и устроили бы свадьбу.
— Ну, а какая разница? Здесь — мама Назира.
— Так то мама Назира, — подчеркнул последнее слово Николай. Он держал в руках коня и делал вид, что обдумывает ход.
— Слушай, друг, чего тебе неймется? Для нее теперь и мать Назира не чужая, — сердито сказал Борис Петрович. — Сидишь, гудишь... Чего ты уцепился за этого коня? Пока ты его держишь в руках, в Нальчик можно было бы съездить. Ходи!
Николай поставил коня на доску. Потапов поглядел на парня поверх очков.
— Если так пойдешь, тебе мат. Подумай. Разрешаю взять ход обратно.
Старый геолог понял, что Николай поглощен вовсе не игрой, и решил, кончив партию, потолковать с парнем.
Валя тем временем думала о том, как будет жить в ауле. Надо подружиться с Ариубат, она добрая, отзывчивая, умница. «Она поможет мне сойтись с другими людьми, — решила Валя. — Не то в ауле станут считать меня гордячкой. И по-балкарски надо научиться говорить.
— Что, давно меня не видал?
— Такой, как сегодня, — никогда.
— Спасибо, ты, наверное, прав.
Потапов вышел из палатки. Хотел было позвать с собой Николая, потом передумал: «Пускай выговорится, успокоится».
Николай был этому рад. Ему действительно надо, обязательно надо было высказать Вале все, что так долго скрывал он, таил в сердце. Невозможно дольше молчать — особенно сегодня, когда он узнал... Но слова не шли с языка. Николай вышел из палатки, постоял немного, потом вдруг испугался: ведь Потапов скоро вернется, а он так ничего и не сказал.
— Валя!
— Что?
Николай смотрел Вале в глаза. На обветренном лице его смешно торчат усы, которые он начал отпускать летом. Вале вдруг показалось, что у Николая дрожат губы.
— Ты не заболел?
Николай, кажется, и не слыхал вопроса. Валя повторила, он ответил — не ей, а своим мыслям:
— Да…
Встал, задел рукой шахматную доску, посыпались фигуры.
В палатку вошел Борис Петрович.
— Думал я, что осень будет сухая, да, видно, ошибся.
— Что, дождь? — с беспокойством спросила Валя.
— Пока нет, но, думаю, вот-вот начнется.
— Пойду погляжу.
— За Назира беспокоится, — сказал старый геолог, глядя ей вслед.
Валя и в самом деле беспокоилась. На перевале — по-прежнему туман. Верхом или пешком отправился Назир? Она вдруг вспомнила, как они ездили в ущелье Гара-Аузу. Назир тогда все дразнил девушек-туристок: «Зачем зря время переводить, лазаете по горам, лучше бы пошли на ферму, помогли нашим девчатам. Таскаете рюкзаки — парням не в подъем, а польза какая?» Туристки смеялись, а ребята-туристы еще предлагали им взять и их рюкзаки... А как в Нальчике были, ели в кафе «Конак» шашлык по-чабански. Вкусно! Пусть на свадьбе будет такой. Надо угостить Бориса Петровича... Господи, как же она любит Назира! Никто больше не может любить его так... А мать? И вообще Назира все любят...
Валя увидела, что из палатки показался Николай, и мысленно добавила: «Кроме него...»
Вечером сидели в палатке, обсуждали, что сделано за лето. Не так уж много, но больше, чем планировали. А на будущий год предстоит работа потруднее. Николай, впрочем, вряд ли приедет сюда еще раз. Вряд ли, хоть пока об этом и не говорит вслух. Он оглушен своей бедой и никак не может собраться с мыслями.
Валя думает о Назире. Его все нет. «Теперь уже лучше бы и не приезжал, туман страшный...» С этой мыслью она ушла к себе в палатку.