Горыныч 3.0. Инициация
Шрифт:
Дети в классе учились вместе с самого начала, так что они были единственными новенькими, и… можно сказать, по большей части в коллектив так и не влились, оказавшись слишком неподготовленными к реалиям жизни в Яви.
Огромным ударом для них стало несовпадение времяисчисления вплоть до мигов. Что уж говорить, даже спустя почти пять лет Оляна до сих пор путалась в человеческом летоисчислении и могла, перенервничав, в какой-нибудь контрольной написать не «2016 г.» от местного Рождества Христова, а «7524» имея в виду привычное лето от Сотворения Мира в Звёздном Храме. Или вместо «декабря» написать «бейлетя». Не говоря уже о том, что Оляна конкретно зависала, пытаясь сообразить название дня недели, переводя привычную девятидневку в семидневку, которая вдобавок имела схожие названия. Понедельник, вторник, четверг и пятница
Честно говоря, не одна Оляна сбивалась из-за недели, Ожега и сама часто их пересчитывала, так как эти дни недели не совпадали с принятыми не только в их семье или у юдваргов, но у всех народов Нави и Беловодья. Несмотря на их идеальную память, даже у Озары всегда был под рукой календарь и ежедневник, чтобы ничего не перепутать.
Но в итоге с самого начала эта неразбериха сослужила им плохую службу, учителя да и дети решили, что они отсталые, глупые и не умеют считать правильно. А потом ещё на вопрос одноклассников Оляна простодушно ответила, что они живут на острове Латрик, который, как они позже узнали, был закрыт мощным магическим барьером и в Яви проявлялся лишь на пятую часть от силы и то лишь для того, чтобы был отдельный и безопасный выход в Явь возле города. Для людей там не было ничего интересного, кроме заброшенных руин, которые периодически затапливает в паводок, да парочки огородов нескольких местных, связанных с народами Нави.
Их, естественно, обсмеяли и даже какое-то время, пока не надоело, обзывали бомжами, но тогда история как-то замялась и почти забылась, а чуть позже родители купили в Себеже квартиру, в которой навели двусторонний портал в родовое Гнездо, тем самым сделав «чёрный ход» на непредвиденный случай. Очень вовремя, если учитывать последующую эпопею с социальными службами.
А пару месяцев спустя, когда только всё успокоилось и они привыкли к новым реалиям, случился злосчастный урок литературы, на котором проходили былину «Никита Кожемяка и Змей Горыныч». Наверное, с той былины Ожега поняла, что людей не зря считают самыми лживыми существами на Древе Миров. Эту историю они прекрасно знали. Странно не знать историю собственного Рода. Вот только всё в этой «былине» перековеркали и исказили почти до неузнаваемости. Ожеге было обидно почти до слёз… да и Озара тоже была возмущена, но они промолчали, а вот Оляна молчать не стала.
С Оляной всегда так. Никто из них не умел врать, как это делали люди: легко и непринуждённо, не замечая, как выдыхают Кривде смрадные миазмы лжи, питающие их тёмную богиню. Но Ожега с Озарой умели недоговаривать и уводить разговор, если уж задали прямой вопрос, или могли ответить иносказательно. А вот Оляна была слишком наивной и открытой и практически не умела молчать. Человеческие дети почти сразу дали ей кличку «Блаженная», а сестра с каждым разом лишь подтверждала своё прозвище, и дело было не только в честных ответах, которые порой шокировали и вводили людей в ступор. Хотя в этом тоже был толк: Оляну не воспринимали всерьёз, считая безобидной фантазёркой или вроде того. Почти все…
И если Ожега просто перестала пытаться с кем-либо подружиться и хватало одного взгляда, чтобы от неё отстали и не лезли, то Оляна с её открытостью и жаждой общения не оставляла попыток.
Впрочем, Озара была единственной из них, кто хоть как-то сошёлся с одноклассниками. В основном потому, что давала списывать уроки, а ещё лучше всех освоила соцсети. Как и попросила её мама-Анна, Озара «вливалась в общество». Да и, кажется, ей действительно были интересны людская культура и традиции. Учителя считали, что Озара «нормальная» и что «девочка старается», готовится к поступлению и не надо её волновать и дёргать, а вот с Ожегой и Оляной необходимо «работать». В том числе социальным службам и психологу, которая это всё и затеяла, переживая за их «будущее».
Эх… Если бы только не запрет на вмешательство в жизнь обычных людей… Но, к сожалению, применять магию можно было только в случае угрозы жизни. Да и то… Особой магии ни у кого из них не было, иначе они бы не учились в обычной школе для людей. Впрочем, даже их мамам было бы сложно отвести взгляд целой куче народа. Всех любопытных не зачаруешь. Во-первых, это противозаконно. Во-вторых, в Себеже вдобавок каждый третий какой-нибудь дальний потомок народа Нави с разбавленной кровью. У таких уже почти обычных людей не имелось родовой памяти и особых способностей, но они обладали иммунитетом к слабенькому внушению или отводу глаз. Так что в школе они с сёстрами должны были справляться сами. Это было своего рода испытанием для них перед окончательной Инициацией, срок которой всё ближе: сразу после шестнадцатилетия Озары, в Коляду, всего через две людских недели.
— Ожега! — прервал мысли оклик сестры.
Озара вместе с Оляной стояли у окон на повороте к кабинету психолога. Озара выглядела обеспокоенно.
— Я волновалась из-за Инициации… — чуть ли не со слезами сказала Оляна. — И она прямо меня спросила… И мне пришлось… Я поделилась своими страхами и переживаниями с Полиной Геннадьевной из-за этого, а она как тогда… когда соцслужба нас на заметку взяла…
— Ладно, попробуем разрулить, — вздохнула Ожега. — Надеюсь, наших «родителей» не вызовут, а то папа-Благомир с мамой-Алёной, как и все остальные родители…
— Да, они все вернутся только ближе к Инициации, — понурилась Оляна.
— Благословение Предка получить тоже очень важно, — закусила губу Озара.
Перед обычными людьми их общими родителями выступали родители Оляны — дядя Благомир и тётя Алёна. Их матери были родными сёстрами, а отцы — родными и двоюродными братьями, так что с детства повелось, что они всех называли мамами и папами, не особо разбираясь, кто точно чей. Озара так лет до шести-семи думала, что её родной отец — папа-Благомир, потому что тот больше всех с ними возился, катал на спине, водил в лес, знакомил с народами Нави на их территории. Папа-Боеслав, её родной отец, почти всё время разъезжал по другим мирам и странам по делам Рода, а отец Озары — папа-Богдан — тоже больше пропадал в библиотеке Гнезда, занимался её расширением или где-то учился.
Папу-Боеслава Ожега не видела уже очень давно, почти полгода прошло, как тот последний раз брал её с собой в поход-тренировку, а потом снова покинул Гнездо, и лишь иногда от него приходили скупые сообщения с посланником. Даже с другими родителями папа-Боеслав должен был встретиться где-то на пути, а мама-Анна что-то упоминала про разведывание безопасного прохода.
В её последний день рождения — тридцатого марта по человеческому летоисчислению, — когда ей исполнилось шестнадцать, отец подарил ей зачарованный нож с рукоятью в виде переплетённых трёх голов Горыныча. Словно намёк на то, что её хотят видеть юдваргом или чтобы она всегда помнила о своей семье и предках. Небольшой зачарованный клинок невозможно потерять и легко спрятать за голенищем сапога, на бедре, за лифом платья или даже в пышной причёске. По желанию нож сам появлялся в руках и всегда попадал в цель, если его бросить.
Ожега им очень дорожила и теперь волновалась, что сплетницы окажутся правы и про нож разнюхали в школьной администрации. Расставаться с подарком ей совершенно не хотелось, как и тянуть проблемы, если ситуация и правда всплывёт. Глупо было надеяться на какую-то честь человека, который может потерять моральный облик.
Если родители узнают, то… Ожега поморщилась. Думать о наихудшем развитии событий не хотелось.
Глава 2
Мозгопыточная