Горыныч 3.0. Инициация
Шрифт:
Набравшись храбрости, она вернулась к дому Миши через день, но его дедушка сказал, что тот ещё вчера уехал в Себеж.
«Совсем нынешняя молодёжь без своего интырнету не может», — вот и всё объяснение, которое она услышала.
Когда начался учебный год, Миша, кажется, её избегал. Лишь почти через два юлианских месяца после начала учёбы Оляна смогла подкараулить его в одиночестве, чтобы поговорить…
«Ой, а помните, ту историю Блаженной про то, что их прадедушка Змей Горыныч? Это ж надо быть такой дурочкой… Вот смеху-то было»
Вспомнили девчонки ей тот промах на уроке литературы, с которого всё началось. Неудивительно, с учётом обстоятельств…
Миша, казалось не был удивлён, когда она к нему подошла. Тогда уже наступили осенние каникулы, и он сам предложил
«В старые годы появился невда… невдале-ке от Киева страшный змей. Много народа из Киева змей пот… пота-скал в свою берлогу, пота-скал и поел. Утащил змей и царскую дочь, но не съел её, а крепко-на… накреп-ко… накрепко запер в своей берлоге», — пока ещё совсем мелкий Миша где-то и по слогам продирался через повествование, Оляна успела бегло просмотреть всю «былину».
— Ты что-то не поняла, Оляна? — доброжелательно спросила Тамара Петровна, когда она подняла руку, как было принято в людской школе. — Скажи с места.
— Но… Как можно такое изучать? Тут всё ложь написана. Змей Горыныч богу Правде служил! Он не ест людей и без согласия никого не утаскивает! И…
— Ты какую-то другую сказку о Змее Горыныче знаешь? Я о такой что-то не слышала, — перебила её учительница.
— Я из Рода Горынычей и точно знаю, как на самом деле всё было!.. — возмутилась на попытки замарать Правду Оляна.
После нескольких секунд оглушительной тишины класс грохнул хохотом.
— Помню, какая ты была глупая и смешная тогда, — фыркнул Миша. — Надеюсь, сейчас ты в такие сказки не веришь?
— Это не сказки… — прошептала Оляна. — Я тогда правду сказала.
— Что, правда? — Миша посмотрел на неё и залился смехом. — Ну у тебя и лицо. Разве можно врать с таким серьёзным выражением?
Оляна поколебалась, но всё же решимость вернуть доверительные отношения с Мишей взяла верх над осторожностью.
— Змей Горыныч мой прадедушка, — словно ныряя с головой в омут, выпалила Оляна, цитируя наизусть семейное предание. — В стародавние времена, когда уводить людей насильно стали в веру чуждую, покачнулась Правь, предчувствуя гибель скорую и разрушение. И поклонился тогда бог Правда Матери-Сырой-Земле и попросил создать защитника людского, чтобы спасти тех, кто законы под Солнцем светлым соблюдал, когда Прави не станет. Согласилась Мать-Сыра-Земля, потому что чувствовала горе людей, и от союза того богов появился Горыныч Змей — сын их. Уносил он на крыльях всех, кто следом за богами уйти хотел. Да только не понравилось это правителю тогдашнему, князю Владимиру, который народ смущал да отречься от старых богов заставлял. Племянница князя — Забава — воззвала к богам и ясному Солнцу, чтобы забрал её Горыныч Змей за Белую Реку в чертоги праведные. Да только в сердцах семьи княжеской давно Кривда обосновалась: обманула Змея Горыныча Забава, что праведна, на Белой реке мост раскинулся Калинов, берега в Смородину обращая, душу раскрывая и обличая гнилую. А князь меж тем обратился к богатырям, в ком кровь Микиты Селяновича, сына человеческого Матери-Сырой-Земли, текла: подсказала Кривда, что только они смогут Змея Горыныча одолеть, не силой, так хитростью или подлостью. Бились со Змеем Горынычем богатыри, стонала Мать-Сыра-Земля, отказывалась принимать сына своего в себя, ни кровь, ни плоть. Не смогли богатыри одолеть Змея. Тогда они на хитрость пошли и уговорились земли поделить, для этого сковал Никита Кожемяка огромный плуг, да заковали они в него Змея и пахать Землю-Матушку заставили. Так глубока была та борозда, что по сей день в ней река течёт, Днепром которую называют. Раз не принимала Мать-Сыра-Земля Змея Горыныча, решили богатыри его утопить и попросили море поделить. Вошёл Змей Горыныч в пучину, да утянули его цепи кованые
Миша минуту молчал, а потом издал весёлый смешок:
— Круто. Да уж… Ничё ты так задвинула…
— Так ты мне веришь? — спросила Оляна, так и не поняв, что подумал Миша.
— Ну вроде трёх голов на тебе не вижу, — фыркнул тот. — Но сказка интересная. Не обижайся, конечно, но кто тебе вообще эту хрень рассказал?
— Бабушка… — выдавила Оляна.
— Ага… вы свою бабушку врачам покажите, у неё, кажись, деменция, — пожал плечами Миша.
— Но ведь это… — Оляна умолкла, не решившись больше возражать. Сердце отозвалось острой болью на недоверие и непринятие её волшебной сути, но она успокоила себя тем, что Миша — человек, и людям свойственно лгать, а значит, и другим они не верят. До инициации она в принципе ничем особым и не могла доказать свою принадлежность к народу Нави. Было только её Слово, которому не поверили.
В каникулы они начали гулять. Миша рассказывал про себя, а Оляна в основном слушала и темы своей семьи больше не поднимала. Началась новая четверть. И вроде бы отношения у них с Мишей были довольно близкими, пока благодаря Дару Оляна не услышала, как Миша хвастает, что скоро с ней переспит, лишь немного осталось «дожать».
«Вы не представляете, какая она зазомбированная, — весело болтал Миша, — помните, как мы ту сказку про Змея Горыныча в пятом классе проходили? Ага, она до сих пор считает, что она того самого типа правнучки Змея Горыныча, прикиньте? У них в секте явно хорошо работают, как начала мне про это вещать со стеклянными глазами, я не знал, куда бежать. Вы бы это видели, натуральная зомби. Но да, сиськи у неё что надо и мордашка ничего. Она сама на меня вешается, что я, должен упускать такую возможность?!»
Сердце в тот момент словно раскололось на куски и осыпалось пеплом, но Оляна ещё попыталась обмануть себя тем, что… Может, у людей так принято: говорить «за глаза» совсем не то, что думаешь и чувствуешь? Может, это Миша так пытался объяснить своим друзьям, почему встречается с девушкой, которую в классе прозвали «Блаженная»?
— Пошли ко мне? У меня предки к родне свалили, фильм посмотрим, — предложил Миша после школы. И Оляна согласилась, размышляя об очистительном костре и той потерей памяти. А что, если так волшебный огонь пытался выжечь у Миши все воспоминания о ней, чтобы Оляна могла сбежать и не оборачиваться? А она вместо этого пыталась воскресить то, чего, вероятно, никогда и не было.
— На тебе многовато одежды, — сказал Миша, по-хозяйски сложив ей руку на плечо, присев рядом на диване перед телевизором, куда Оляна смотрела пустым взглядом. Всё было не то и не так. От Миши почему-то пахло алкоголем, хотя Оляна не видела, чтобы тот что-то пил. — Преступно прятать такую сочную фигуру. Ты, кстати, хоть бы ресницы красила, а то бледновато выглядишь. Не круто это совсем быть такой до ужаса естественной… — всё больше смелел Миша, прижимаясь к ней, а потом его рука оказалась на её груди и… это было ужасно! Отвратительно и гадко.
— Я хочу уйти, — вскочила Оляна как ужаленная.
— Ну чего ты? — усмехнулся Миша. — Чего ты ждала вообще? Стихов под луной? И так уже гулял с тобой сколько. Дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Дай хоть потрогать, а то парни меня засмеют…
— Н-нет, — отпрянула от него Оляна, желая оказаться как можно дальше отсюда.
— Ты хоть когда-нибудь целовалась? Давай научу, а то так и помрёшь в своей секте старой девой или это… растлят тебя какие-нибудь старцы, я по телику такое видел, — Миша зажал её на диване и крепко прижал к себе, шумно задышав в ухо, его руки начали её тискать, сжимая почти до боли.