Шрифт:
Эту книгу я посвящаю моим дорогим землякам-мамчанам, моему любимому родному поселку Мама и всему замечательному и необычайно красивому Мамско-Чуйскому краю.
Это всегда со мной, в моем сердце, в моей душе…
НАЧАЛО
– Такое ощущение, будто сел в ветхую лодку, оттолкнулся от берега и поплыл навстречу неизвестности.
– Не поняла.
– Ну,
– Неопределенность?! Скажешь тоже! Все ясно, как белый день. Через год стажировки станешь адвокатом, будешь выигрывать все без исключения дела, прославишься, станешь получать хорошие гонорары… И вообще, чего ты нервничаешь? Ты же всегда мечтал работать на этом поприще и даже в университете все курсовые и диплом писал по этой теме. Так в чем проблема-то?
– Ну, не знаю. А вдруг у меня не будет клиентов, вдруг что-то не получится.
– Все у тебя получится!
– Я в этом не уверен. Все мои однокурсники плывут на пароходах и яхтах, управляемых их родителями, а я сам по себе.
– Не поняла.
– Ну, это я образно так говорю. Вот, к примеру, у Маринки Масловой мать судья. Естественно, она всегда подскажет дочери, на какие доказательства следует обратить внимание в судебном заседании. А у Сашки Петухова отец адвокат. Конечно же, он всегда будет рекомендовать клиентам своего сына. И я уж не буду говорить про других. Вот и выходит, что все они плывут на кораблях, управляемых родителями, а я полагаюсь только на собственные силы.
– Так! Все! Не хочу больше слышать это нытье. Сел в лодку, плыви. Не получается плыть, греби. И не морочь мне голову – я смотрю телевизор.
Татьяна прибавила дистанционкой громкость и с неподдельным интересом стала смотреть свои любимый сериал.
Тоже мне, жена называется!
Нет чтобы успокоить мужа, сказать: «Не волнуйся, милый, все будет хорошо», она говорит: «Не мешай мне смотреть телевизор». Не семья, а сплошное недоразумение.
– Пойду подышу свежим воздухом, – сказал я, надевая куртку.
– Иди, проветрись, а заодно сходи в магазин. У нас молоко и хлеб закончились.
Я спустился вниз, дошел до магазина, кроме хлеба и молока купил пачку сигарет и зажигалку, после чего вернулся к подъезду и здесь остановился.
В темном осеннем небе пронзительно и ярко сверкали звезды.
Эх, если бы можно было по ним читать свою судьбу! Тогда, может, и нервы тратить попусту было бы не надо. Вышел себе на улицу, прочитал по звездам прогноз на ближайший месяц и не волнуйся, живи, как предназначено.
Хотя, и звездам, наверное, тоже не дано знать, что будет, к примеру, в наступающем уже через несколько месяцев следующем, двадцать первом веке.
По мокрому, освещенному веселыми рекламными огнями асфальту с шумом и музыкой летели блестящие машины, а вдоль проезжей части спешили по каким-то своим очень важным делам поздние прохожие.
Не обращая на меня совершенно никакого внимания, с дерева спрыгнул и воровато шмыгнул в
В тусклом свете вечерних окон я внимательно прочитал все надписи на пачке, потом вскрыл ее, вытащил одну сигарету, чиркнул зажигалкой, вдохнул горький дым и закашлялся.
Сказать по правде, я не курю.
Вернее, до этого момента никогда не курил, но часто слышал от других, что в стрессовых ситуациях это помогает и успокаивает. А у меня как раз стрессовая ситуация, вызванная абсолютной неопределенностью будущего.
Хотя, если честно, мне совершенно непонятно, как сигаретный дым может успокоить. По-моему, кроме кашля, он вообще ничего не вызывает.
Я покрутил недокуренную сигарету в руке и собрался было уже кинуть ее в сторону, но увидел, как от толпы прохожих отделилась фигура человека с портфелем в руке, в допотопном кожаном плаще, в фетровой шляпе и направлялась в мою сторону.
– Закурить не найдется? – подойдя ближе и кивнув на сигарету в моей руке, спросил незнакомец.
Я протянул начатую пачку и, щелкнув зажигалкой, зажег огонь.
Старинные, как у Берии, очки на переносице позднего прохожего от газового пламени блеснули нехорошим светом.
Незнакомец раскурил сигарету, жадно затянулся дымом и тут же закашлялся.
– Вообще–то я не курю, – сообщил он. – Просто хотел немного успокоиться. Все говорят, что курение успокаивает. Это ж какие нервы надо иметь, чтобы пережить такое!
Я пожал плечами, всем своим видом давая понять, что мне нет совершенно никакого дела до чужих проблем. Со своими бы разобраться!
Человек прокашлялся, достал клетчатый платок, тщательно протер свои допотопные очки, потом высморкался и спросил:
– Какой это дом?
– Восемьдесят четвертый, – сказал я.
– Десятая квартира в этом подъезде? – снова спросил он.
– В этом, – настороженно ответил я. – А кто вам там нужен? Я живу в десятой квартире.
– Я к Вострецовым, – сообщил он.
– Так я и есть Вострецов, – сказал я.
– Неужели?! – спросил он, после чего поставил на землю портфель и растопырил для объятий руки. – Колька? Племянник? Я же дядька твой троюродный Серафим Иванович Крылатый. Не узнаешь? …Вот елки! Неужели не помнишь троюродного дядьку? – радостно кричал Серафим Крылатый на нашей кухне, ежесекундно пытаясь заключить меня в радостные объятия. – Неужели не помнишь?! Хотя где тебе помнить. Когда в последний раз виделись, ты еще под стол пешком ходил. Только-только говорить научился. Ты меня тогда все дядей Серой звал. А теперь вон какой здоровый вымахал! Как конь!
– Вы пейте чай-то. Давайте еще налью, – суетилась Татьяна. – Где вы остановились? В гостинице?
– Да в гостиницах у вас дорого-то как! Откуда же у нас такие доходы, чтобы в гостиницах селиться? – радостно объявил дядька. – Чай, в родне олигархов-то не имеем. Я, стало быть, у вас перекантуюсь.
– А надолго… – хотела было задать вопрос Татьяна, но Серафим Иванович ее перебил:
– Да, чуть не забыл. Я же подарки вам привез.
Он открыл свой изрядно потертый портфель и достал оттуда пару березовых веников.