Госпожа попаданка
Шрифт:
— Мы разозлим «Нерею» как никогда раньше, — взволнованно говорила Марти, — и может не только их, но и самих наставниц.
— Наставницам все равно, — сказала Елена, — ну, может не всем, но наказания не будет — никаких правил мы не нарушаем, я узнавала.
Лена лежала в своей койке совершенно голая — и Марти, пытаясь ее переубедить, все же нет-нет, да косилась на Ленины прелести. Сама послушница явилась в шелковой ночной сорочке, которую одним движением руки можно было задрать до шеи — что Лена неоднократно и проделывала, к вящему удовольствию обеих. Сейчас Мартильда тоже явилась в келью в надежде на веселую ночку и все еще не могла перенастроиться, чтобы убедить подругу отказаться от ее безумного плана.
— Ты
— Куда возьмут? — хмыкнула Лена, — все еще надеешься, что тебя примут в «Нерею»? Забудь — после смерти Фарсины у тебя там черная метка.
— Что?
— Неважно, — махнула рукой Лена, — в общем, Икария тебе уже не поверит. Меня же она и подавно не примет — зачем ей соперница в «Нерее»?
— Но это значит война?
— Лучше так, чем просто сдаться без боя. Если и дальше будем вести себя как овцы, эти волчицы нас сожрут. Меня дважды пытались убить — думаю и третий раз не заставит долго ждать. А потом и тебе не поздоровиться и остальным девчонкам — Икария не простит вам. Хочешь, чтобы тебя уважали — поучись защищаться.
— Ты думаешь…у нас получиться?
— Все будет нормально, — произнесла Лена, — кончай трепаться, принцесса. Убеждать это не твое — давай попробуем найти твоему рту более привычное применение.
Больше слов не понадобилось — Мартильда, сгорая от похоти, скользнула на кровать и Лена призывно раздвинула ноги, приоткрывая гладкую промежность, эпилированную медовым воском. Тюргонка тут же хищно впилась в истекавший влагой розовый цветок. Лена издала протяжный стон, выгнувшись всем телом от охватившего ее острого наслаждения. Издавая чмокающие звуки, Марти губами и языком ласкала влажную плоть, бросая на старшую послушницу замутненные похотью взгляды. Сам вид веснушчатого личика заключенного в кольцо сильных бедер, неимоверно возбуждал Лену — вскоре она с громким стоном кончила, одновременно вдавив в себя Марти с такой силой, что та практически утонула в ее мускулистой плоти. Но даже тогда тюргонка, лишенная возможности видеть и даже дышать, не переставала вылизывать Лену, сквиртующую послушнице прямо в рот. Наконец тиски бедер разжались, выпуская растрепанную, мало не задохнувшуюся Марти. Не давая девушке опомниться, Лена опрокинула ее на спину — и теперь уже рыжеволосая послушница вскрикивала и стонала, пока Лена целовала и кусала небольшие острые груди. Целуя плоский живот, она спускалась все ниже, пока не зарылась лицом в рыжеватые волоски женского лона. Протяжный стон сорвался с распухших губ Марти и ее острые ногти конвульсивно впились в двигавшуюся у нее между ног светловолосую шевелюру.
Уже позже они расслабленно лежали в кровати, обмениваясь ленивыми поцелуями.
— Ну, так что? — Лена приподнялась на локте, заглядывая в глаза Марти, — ты со мной?
— Не знаю, чем закончится эта твоя затея, — ответила тюргонка, — но я с тобой! Вот только, что скажут остальные?
— Я сама с ними поговорю, — сказала Лена, — может даже сегодня утром, перед службой.
— Так скоро?
— С этим делом медлить не стоит.
Лена рассчитывала переговорить со своими сторонницами в небольшом храме, где проходила утренняя служба — не раскрывая всего просто попросить их собраться вечером у нее в келье. Обычно диаконессы приходили на службу позже, так что Лена рассчитывала, что у нее будет время перекинуться словечком-другим с послушницами.
Однако в этот раз все было иначе.
Войдя в храм, Лена увидела Лактению перед статуей Скилакагеты. Рядом с ней стояли четыре девушки в необычных нарядах: по ним Лена поняла, что девушки прибыли в монастырь совсем недавно, раз даже не получили еще туник послушниц.
— Сегодня необычный день, — вместо приветствия сказала архдиаконесса, — в наш монастырь прибыли четыре
Она хлопнул в ладони и вперед, коротко поклонившись, шагнула девушка в длинной юбке из темно-красного бархата и зеленой безрукавке поверх белой блузки. Безрукавку и юбку украшали шнуры, с нанизанными на них бусинами и небольшими серебряными колокольчиками, издающими негромкий звон при каждом движении девушки.
— Княжна Вайорика из Дракии.
Ну, это понятно — черные волосы, слегка смуглая кожа, нос с небольшой горбинкой, темно-синие глаза, да еще и на руке наколка с сильно стилизованным луком. Лена уже знала, что это символ Лерайе, Архонта-Лучника, культ которого во всей Империи, наибольшей популярностью пользовался именно в Дракийских Княжествах. После присоединения Дракии к Империи, несколько веков назад, оттуда и переселились в Некрарию жрицы Скилакагеты. В монастыре считали, что Триморфа и подвластные ей богини по сей день правят Дракийскими Княжествами под видом Астарота и младших архонтов Гремори и Лерайе, нередко принимающих женское обличье. По сей день не меньше половины всех послушниц из Империи — уроженки Дракии.
— Княжна Найда из Сарлонии.
Тоже легко узнать — белая вышиванка, расшитая черными мухами; черная юбка, расшитая белыми мухами; черевички из тончайшей выделки кожи и венок из оранжевых и фиолетовых цветов в черных волосах. Полные груди, крутые бедра, круглое лицо — чем-то эта девушка напомнила Лене молодую Наташу Королеву, разве что посимпатичнее. Радостная улыбка на все лицо, в черных глазах — наивная радость деревенской дурочки, впервые выбравшейся в большой город. А поскольку дурочек в Монастырь не брали, значит с этой простушкой стоит держать ухо особенно востро.
— Редкая гостья — Иоко из Йамто. Не припомню, чтобы в Некрарии хоть раз появлялись послушницы из столь дальних краев.
О «дальних краях» Лена ничего не знала, но даже если бы Лактения не произнесла имени, и так понятно аналогом какой страны в ее собственном мире являлась эта самая Йамто. Черные волосы, уложенные в замысловатую прическу, высокие скулы и узкие глаза, черное кимоно вышитое красными хризантемами. Тонкую талию перехватывает широкий пояс, из-за которого торчит рукоять небольшого кинжала. Лицо — словно безупречная фарфоровая маска, умело скрывавшая любые эмоции девушки.
— И, наконец, боярышня Темнозара из Пятиградья. Из Росковии у нас раньше тоже никого не было …, -Лактения бросила быстрый взгляд на Лену, — но теперь она не первая.
Почудилось ли Лене или в голосе Лактении и впрямь прозвучала насмешка? Кто знает, что сочла нужным сообщить Саломея диаконессе, больше всех работающей с послушницами? Сама Темнозара не повела и глазом. Что и говорить, выглядела она эффектно: высокая голубоглазая красавица с золотистыми косами, выбивавшимися из-под двурогой шапки, усыпанной жемчугом. На черном сарафане красная вышивка, изображающая дерущихся волков, медведей и хищных птиц. С головного убора у висков свисают серебряные подвески, на груди красуется причудливое ожерелье, где окованные серебром звериные клыки и когти сочетаются с золотыми и янтарными бусами.
Темнозара никак не показала своего интереса к «землячке» и все же Лена внутренне напряглась, когда жрица упомянула о ней — сумеет ли она теперь сохранить свою легенду? Хотя Пятиградье — богатая вечевая республика на юго-западе Росковии, а Залесье — северо-восточная глухомань и все же…вряд ли они настолько чужды друг другу, чтобы не распознать самозванку.
— Уверена, что вы все, — Лактения особенно подчеркнула слово «все», — поможете новеньким влиться в ряды Сестер. Ну, а пока же возблагодарим Триморфу за новые души, что она привела в Никтополь. Новенькие, вы пока просто запоминайте.