Госпожа попаданка
Шрифт:
Жрица развернулась к статуе и все послушницы послушно подхватили гимн, воздавая славу Трехликой Богине. Лена перехватила встревоженный взгляд Марти и ободряюще улыбнулась ей — что же, значит, придется немного отложить разговор.
Одержимость как метод самопознания
После общей службы, новеньких, как и других, недавно поступивших послушниц, отправили на разные работы, а более старших девушек развели по залам. Лена оказалась в той же группе, что и Икария и все прочие члены «Нереи» — все, кто отличился при сборе трав во Внешних Садах. Из сторонниц Лены с ней оказалась только Марти.
— Я успела переброситься парой слов с Лайгой и Кмерой, — шепнула тюргонка, — они передадут остальным.
— Молодец, —
— Кажется, мы еще не были в этом крыле, — заметила Лена, желая отвлечься от тревожных мыслей. Сейчас послушницы шли по уходящему внизу коридору, столь узкому, что девушки могли идти только по двое. Стены, отделанные черным мрамором, прерывались небольшими нишами, где тускло мерцали фиолетовые кристаллы. Мрамор покрывали причудливые барельефы, изображавшие разного рода чудовищ. Вскоре коридор кончился и девушки оказались перед двустворчатой дверью из черного дерева. Над ней красовался фиолетовый лик очередной богини — с высунутым языком и, будто слепыми, смолянисто-черными глазами.
— Мания! — шепнула Мартильда и Лена кивнула, тоже узнав богиню безумия. Невольно ей вспомнился праздник, посвященный этой богине, чуть не закончившийся для попаданки весьма печально. Однако думать об этом было некогда — двери вдруг распахнулись сами собой и послушницы вошли в очередной зал, как и коридор снаружи, отделанный черным мрамором с фиолетовыми прожилками. Именно эти цвета — черный с фиолетовым, — доминировали в небольшом зале, что казался еще меньше из-за расставленных всюду статуй из черного мрамора. Вместо глаз у них мерцали все те же фиолетовые кристаллы. Лене бросилась в глаза уродливое изваяние, изображавшее неясного пола существо, с бородой и женской грудью, острыми ушами, змеями в волосах и острым клювом стервятника. Чуть поодаль стоял демон с волчьей головой и короткими козлиными рожками, еще дальше угадывался голый старик со сложенными на спине перепончатыми крыльями и с чем-то вроде молота в когтистой лапе.
Посреди же зала возвышался черный куб, на котором неподвижно застыло нечто, что Лена приняла за очередную статую. На черной коже поблескивают мелкие чешуйки; на голове торчат большие, будто бы медные, рога; фиолетовый, слегка светящийся лик, напоминает о жуткой маске встречавшей девушек на входе. Перед изваянием стояло бронзовое блюдо, а на нем, средь раскаленных углей тлело нечто, напоминавшее ком сухой травы. Она распространяла по залу едкий дурманящий запах, от которого кружилась голова и слегка подкашивались ноги.
Лена чуть не отшатнулась, когда веки «статуи» дрогнули и приподнялись, обнажая уродливые бельма без зрачков, но вовсе не казавшиеся слепыми. Теперь она видела, что сидевшая перед ними женщина одета в обтягивающий костюм, сшитый из кожи какой-то рептилии. Ее же «рога» — рыжие волосы, уложенные в причудливую прическу, залитой чем-то вроде лака. На шее женщины красовалось ожерелье из черепов, вырезанных из кости столь старательно, что если бы не их размер, то можно было подумать, что они и вправду принадлежат живым людям — только очень маленьким.
«Может, так оно и есть?» — мелькнуло в голове Лены.
Выкрашенные черным губы раздвинулись в ухмылке, обнажившей острые зубы.
— Мое почтение будущим диаконессам, — она издала издевательский смешок, — я Фебрия, жрица Мании. Сегодня вас обучаю я — и поверьте, вам будет что вспомнить.
Она обвела опешивших послушниц «слепым» взглядом и вдруг разразилась хохотом, больше подобающим гиене, чем существу, рожденному на свет женщиной. Медленно она подняла руку и в фиолетовые отблески отразились на стальных когтях украсивших кожаную перчатку на левой руке Фербрии.
— Триморфа учит, что мир вокруг нас полон демонов, — произнесла она, — каждая травинка, каждая песчинка, каждая капля в дожде может иметь своего демона. В
Говоря все это, Фебрия быстро расхаживала по залу, отчаянно жестикулируя. Лена не представляла себе, как диаконесса раньше могла сидеть неподвижно — сейчас, казалось, что она не способна остановиться и на секунду. Каблуки черных сапог из той же чешуйчатой кожи, мерно цокали по полу словно копыта. На поясе висел кнут, на котором с шипением поднимались змеиные головы, окидывая холодным взглядом послушниц.
— Власть над демонами — одно из важнейших умений будущей жрицы, а уж тем более диаконессы. Но нельзя надеяться повелевать демонами внешними, не ознакомившись как следует с духами, что пребывают в тебе от рождения.
Фебрия повернулась к девушкам, оскалившись в хищной улыбке — и в тот же миг ее слепые бельма вдруг окрасились в маслянисто-черный цвет.
— Демоны, что владеют вами, одновременно являются и частью вашей сущности, — произнесла она, — отпустим же их на волю, чтобы я поняла, с кем имею дело. Пусть каждая сядет возле одной из статуй — первая, что попадется на глаза. Это изваяния могущественных демонов, в присутствии которых мелочь вроде вас не посмеет скрывать свою подлинную суть.
Слова эти сопроводил дикий хохот и девушки, несколько оробев, поспешно расселись возле статуй. Лене досталось некое существо, напоминавшее помесь волка и огромного кота, но с оскаленной демонической мордой. Диаконесса тем временем сгребла когтистой перчаткой с блюдараскаленные угли и резко сдула на девушек тончайшую белую пыль. Одновременно она выкрикнула слова некоего заклятия — и в тот же миг фиолетовые глаза статуй вспыхнули ослепительно ярким светом. Пыль тут же превратилась в обжигающий белый туман, заволокший все вокруг, и из этого белесого марева продолжали доноситься слова заклинания, перемежавшиеся взрывами безумного хохота. В следующий миг белесое марево обернулось маслянисто-черным дымом, — Лена вспомнилось, как менялись глаза Фебрии, — в котором, словно фиолетовые звезды, мерцали глаза демонов. В уши вновь ударил пронзительный хохот, в ответ которому, на разные голоса ответил еще более жуткий смех, который, как сразу поняла Лена, не мог принадлежать человеку. Непроглядная тьма, клубящаяся вокруг Лены, взбурлила мощным потоком, захлестывая ее черными волнами, увлекая на дно маслянисто-черного водоворота.
Совершенно голая о на стояла посреди огромной пещеры, стены и пол в которой состояли из черного стекловидного камня. Этот камень трескался и вздымался вулканическими кратерами, выпускавшими языки алого пламени и клубы черного дыма — и вместе с ними возносились полупрозрачные фигуры, напоминавшие людей, но с длинными черными крыльями. С воплями, стонами, демоническим хохотом они носились вокруг Лены — но она почему-то не чувствовала от этого ни малейшего страха. Наоборот, молодая женщина ощущала неимоверный прилив сил, мощнейший поток энергии, казалось, переполнявший каждую ее клеточку. В руках ее вился змеей кнут — и она упоенно стегала им бушевавшую вкруг нее призрачную вьюгу, в которую слились подземные призраки. Сгоняемая ударами кнута, все эта стонущая, хохочущая, жалобно кричавшая, подобно перелетным птицам, стая в конце концов образовала нечто вроде огромного смерча, уподобившегося исполинскому змею, чья голова исчезала во мраке наверху. В следующий миг Лена оказалась внутри этого смерча с неимоверной быстротой понесшего ее вверх. Внезапно сверху в глаза ей ударил нестерпимо яркий свет — лишь спустя удар сердца она поняла, что это солнце: сколь болезненным его сияние оказалось для глаз, уже привыкшим к вечным сумерками. Вскрикнув от боли, она вскинула руку и, уже не думая, что делает, хлестнула по направлению к пышущему жаром светилу. Безобразный черный рубец пролег сквозь солнечный диск и в тот же миг нестерпимое сияние померкло, словно подернувшись невидимой пеленой. Свирепые ветра, сквозь рев которых слышалось все те же вопли и хохот, возносили Лену кверху и чем выше она поднималась, тем сильнее замутнялось темной пеленой золотистое светило, превращаясь в нечто иное, завораживающее своей непроглядной чернотой.