Госпожа попаданка
Шрифт:
— Живучая эта девка, которую бесы в замок уволокли — усмехнулся уже третий голос, — или кошка, сам Вельзевул ее не разберет.
— Думаешь, вторая мертва?
— Спроси у змея, — хмыкнул первый голос, — или у стриг. Против такой своры мало кто выстоит. Нет, думаю, что в живых осталась только та кошка …да и то ненадолго.
— А она красивая, — причмокнул губами кто-то, — что князь с ней сделает?
— Чтобы не сделал не твоего то ума дело, — сказал первый голос, — ладно, хорош болтать. Забираем вино, золотишко, вообще, все, что найдем, — и валим отсюда, пока дракийцы не заявились. До рассвета нужно перейти границу.
Вразнобой зазвучало сразу множество голосов, потом послышался лязг металла и звон бутылок. Чуть позже, над собой, Лена услышала цокот множества копыт, ступавших по мосту, и скрип
Банда все еще переправлялась через мост, под смешки и негромкие разговоры. Лена, дрожа под мостом, закусила свою же руку, чтобы не стучать зубами от холода — долгое пребывание в горном потоке не проходило для нее даром. Если бандиты не уберутся быстро, о попаданке им больше не придется беспокоиться — она просто замерзнет насмерть под этим чертовым мостом. Все это шествие казалось бесконечным — Лене, показалось даже, что она на миг впала в забытье. Колоссальным усилием воли ей удалось вернуть себя в сознание — как раз когда перестук копыт, наконец, стих, также как и все остальные звуки. Лена для верности подождала еще немного, после чего, с трудом двигая окоченевшими руками, цепляясь за камни и преодолевая напор течения, начала выбираться из воды.
Хлюпая носом и стуча зубами от холода, Лена взобралась на мост, настороженно оглядываясь по сторонам. Вокруг и вправду не наблюдалось ни людей, ни нечисти, ни даже живых мертвецов. Зато «неживых» было хоть завались — точнее того, что от них осталось. Лена передернулась при виде разбросанных по берегам ручья людских и лошадиных костей, обглоданных до последнего сухожилия; груд черепов, колеблемых течением каких-то окровавленных ошметков.
Впрочем, Лена недолго ужасалась этому зрелищу — караванщикам уже ничем не помочь, а вот самой себе — еще можно. Сейчас она была совсем одна, посреди Кардопских гор, мокрая и замерзшая. Если до нее не доберется очередная тварь, она просто помрет от воспаления легких — тем более, что вновь поднявшийся ветер, пронизывал ее до костей. У нее имелся только один выход — неприятный, но неизбежный.
Решившись, Лена принялась стягивать мокрую одежду, облепившую ее словно вторая кожа. Раздевшись, она встала на мосту, ежась от прикосновения холодного камня к босым ступням и, занеся над головой плетку, стучащими от холода зубами, начала произносить заклинание. Раздалось громкое шипение — все семь змей извивались вокруг нее, становясь все длиннее и толще. Когда их головы коснулись земли, Лена, не переставая читать заклинание, начала медленно поворачиваться — а за ней следовали и змеи, одна за другой обвивая тело Лены. Чешуйчатые тела скользили по спине и животу, треугольные головы тыкались меж грудей, раздвоенные языки ласкали затвердевшие от холода соски, раздвигали нежные складочки влагалища. Вертясь все быстрее, Лена вскинула голову, уставившись на выступившую из туч Луну и выкрикнула завершающие слова заклинания. Тут же все тело пронзила жгучая боль — словно жидкий огонь пролился по ее жилам, когда семь змеиных пастей одновременно впились в ее плоть. Острые зубы пронзили ее соски и Лена, вскрикнув от боли, выгнулась всем телом, пока змеи терзали ее, разливая по венам обжигающий яд. Но вместе с ним по всему телу растекалось тепло, даже жар, безжалостно выжигавший всю хворь. Лена терпела, сколько могла — лишь почувствовав, что вот-вот потеряет сознание от дикой боли, она из последних сил выкрикнула несколько слов — и змеи неохотно разжали зубы, втягиваясь обратно в кнут. Девушка без сил осела на мост, переводя дух и пытаясь унять сотрясавшие ее судороги.
Немного придя в себя, она принялась одеваться: мокрая одежда по-прежнему липла к ее телу, но холода попаданка почти не чувствовала. Перестали стучать зубы, нос уже не хлюпал так, что на него, казалось, должны
Чего нельзя сказать о других проблемах.
Лена покосилась на разбросанные тут и там останки, но так и не смогла заставить себя подойти к ним, чтобы поискать чего-то полезное. Впрочем, скорей всего эти поиски оказались бы тщетными — что-то подсказывало девушке, что все съестное сожрали здешние твари, а мало-мальски ценное — забрали люди. Сама Лена также оказалась не без потерь: дорожная, сумка, что собрала ей в дорогу Кайра, упала в пропасть, пока она пыталась зацепиться за скалы. Еще раньше она потеряла костяной нож Амолы — а вот отцовский нож с Черным Фениксом оставался при ней. Ну и плеть, разумеется, уже несколько раз за сегодня спасшая ее от смерти.
Не так уж и мало. У многих, прошедших через эти горы, не было и такой защиты.
Бросив последний взгляд на останки недавних спутников, Лена прочла короткую поминальную молитву, которой научила ее Кайра, после чего, развернувшись, зашагала по дороге. Где-то впереди, находилась большая деревня, где Лена рассчитывала найти хоть какое-то пристанище. О том, что там могут оказаться пособники тех, кто поживился с разграбленного каравана, девушка старалась не думать. Впрочем, особого выбора, кроме как идти вперед, у нее все равно не имелось — попаданка хорошо помнила, сколько времени прошло с тех пор как они вышли из Торговишце.
Пройдя, примерно, километр, Лена оказалась на перевале, на котором дальнейший путь раздваивался. Одна дорога уводила в сторону, уходя в открывшееся слева глубокое ущелье. По дну его бежал родник и Лена невольно вздрогнула, увидев в топкой грязи следы от колес и конских копыт. Без сомнения именно здесь прошли — и не так уж давно, — те, кто разграбил караван. Вторая же дорога, более широкая и ровная, уходила вниз, теряясь в начинавшихся в ста шагах от перевала густых лесах. С того места где стояла Лена было видно, что эти леса обрываются на берегу Ицкры и еще какой-то впадавшей в нее речушки и что именно там расположена искомая деревня. Решившись, Лена отправилась туда, хотя она и сомневалась в том, как встретят ее селяне.
Кроны могучих дубов и буков сомкнулись над ней, почти скрыв ночное небо. К счастью заклятие, позволяющее ей видеть в темноте, все еще действовало и Лена уверенно шла по дороге. Ветер вокруг нее шелестел ветвями, меж которых слышались разные шорохи, вспыхивали и гасли чьи-то глаза, мелькали смутные тени. Однако к Лене никто не совался — и девушка надеялась, что так будет и дальше, что кнут, притороченный к поясу, внушает здешней нечисти почтение к служительнице Триморфы.
Оказывается, надеялась зря.
Оглушительный хохот ударил ей в уши и Лена невольно отпрянула, когда из-под ветвей стоявшего у дороги дуба сверкнули два зеленых глаза. В следующий миг Лена увидела лежавшую на дубовой ветви большую рысь, с ярко-рыжим, прямо-таки огненным мехом. В ее взгляде читался злой, не людской разум. Вот рысь раскрыла пасть, обнажив огромные клыки, и по лесу пронесся раскат безумного смеха. В тот же миг за спиной Лены послышалось рычание и, обернувшись, девушка увидела, как на дорогу выходят большие волки. Лена не считала себя знатоком зоологии, но из прочитанных в детстве книг она смутно помнила, что волки не ладят с рысями. Однако эти звери были странными — передние их лапы казались сильно короче задних, почему им приходилось двигаться дергаными прыжками. Вздыбленная холка, делавшая их похожими на гиен, топорщилась седым волосом. Желтые глаза плотоядно рассматривали Лену, верхние губы приподнимались, обнажая острые клыки. Позади послышался смешок и, обернувшись, Лена встретилась с взглядом рыси и содрогнулась — на миг звериная морда исчезла, обернувшись ехидным, почти человеческим лицом. Тут же Лена почувствовала за спиной некое движение и, обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть взвившееся в воздух уродливое тело. Грозный рык сменился жалобным визгом, когда плеть Лены хлестнула зверя, вырвав кусок мяса из морды. Следующий удар располосовал волку спину, заставив его с жалобным воем отпрянуть в кусты. Но остальная стая не собиралась разбегаться — зло ворча, звери все еще держась на расстоянии, медленно окружали Лену.