Госпожа Смерть
Шрифт:
Затем услышала голос:
— Колдунья! Никки!
Она развернулась, чтобы увидеть идущего к ней Бэннона Фармера. Юноша был весь мокрый, его рыжие волосы скомкались и спутались, лицо покрывали синяки, левая щека была разбита и сменила цвет, лоб пересекал длинный порез. Но ухмылка затмевала эти детали. Он перепрыгнул большой изогнутый обломок сломанного корпуса, взгромоздившегося на скальном выступе.
— Милостивая Мать моря! Я не думал, что найду еще кого-то живого. — Его домотканая рубашка сохла на жарком солнце, оставляя на ткани искрящуюся корку соли. — Я очнулся с песком
Никки пробежала по юноше глазами, проверяя, нет ли на нем более серьезных ран, которых тот мог не заметить. На поле битвы колдунья часто становилась свидетелем того, как потрясение и страх обманывали человека, на самом деле серьезно раненного. Бэннон, кажется, был неповрежденным и вполне живым.
— Ты нашел Натана? — спросила она.
Лицо молодого человека исказила тревога.
— Нет, ты первая, кого я увидел. — Он расправил плечи. — Но я только начал поиски, и уверен, что Натан жив. В конце концов, он же великий волшебник.
Никки нахмурила брови, зная, что Натан не мог использовать магию во время атаки шелки. Беспокоясь о старом волшебнике, она спустилась по пляжу, стряхивая остатки боли и головокружения.
— Где ты уже искал? Ходил ли в ту сторону?
— Я пришел оттуда, — указал Бэннон. — Там меня прибило волной. Но большая часть обломков корабля разбросана здесь. Возможно, течения вынесли Натана в том направлении.
Солнечный свет так ярко отражался от песка, что у Никки заболели глаза. Она прищурилась, прикрыв лоб, чтобы осмотреть линию берега, изгибавшуюся крутыми мысами, что притягивали, будто магнитом, свирепые волны. Барашки разбивались о скалы, и взрывной гул волн можно было слышать даже за мили. Если тело Натана бросило в этот котел, то наверняка уже разбило всмятку.
С неожиданной прытью Бэннон устремился вперед, зовя волшебника по имени. Никки была почти уверена, что они отыщут его труп распластанным на песке, под оживленным скоплением чаек.
На полпути к самому сильному грохоту волн Бэннон и Никки увидели реи с парусами, лежащие на пляже погребальным саваном среди обломков разбитых ящиков. Юноша заметил сваленную кучу бочек, веревок и рулонов хлопковых тканей. Никки догоняла молодого человека, когда тот поднял рваный кусок парусины и прокричал:
— Он здесь!
Бэннон схватился за мятую рубашку на плечах Натана. Старик лежал лицом вниз, накрытый сломанной бочкой. Его лицо закрывала путаница длинных белых волос. Когда Никки увидела его неподвижным, то первым делом решила, что он мертв, и его, утонувшего, выбросило на берег.
Бэннон откатил бочку и положил мужчину спиной на песок. Кожа Натана стала бледно-серой, веки даже не подрагивали. Юноша склонился над ним, послушал дыхание, потрогал щеки волшебника и открыл глаза. С настойчивым, решительным взглядом он перевернул его, охватил своими руками талию Натана сзади и уперся кулаками ему в живот. Он надавил коротким, резким рывком, заставив Натана забиться в конвульсиях. Бэннон
Руки волшебника слабо шлепали по Бэннону, но молодой человек проявил удивительную силу. Он снова положил его спиной на песок и стал сгибать его длинные ноги, подталкивая колени Натана к груди так сильно, как только мог. Натан зашелся в кашле, выплеснув еще больше воды изо рта прежде чем, наконец, у него хватило сил оттолкнуть Бэннона.
— Довольно, мой мальчик! Я выжил, как и собирался. — Он выглядел несчастным. Покачал головой, затем провел пальцами по волосам.
Никки с любопытством посмотрела на молодого человека.
— Он нахлебался воды. Но где ты этому научился?
— На Кайрии знают, как спасти утонувших рыбаков. Часто это не помогает, но, если еще остается искра жизни, и можно выгнать воду из легких, Мать моря иногда позволяет человеку вновь дышать.
— Я не просто человек, — хрипло произнес Натан. — Я волшебник. — Он согнулся и его вырвало большим количеством морской воды.
— Очевидно, Мать моря проявила милосердие, — сказала Никки.
Натан сел, все еще шатаясь, и прислонил руку к правому виску, где из длинной глубокой раны на лбу сочилась кровь.
— Я рад снова ощущать себя живым. Хороший способ начать день. — Волшебник снова коснулся раны, поморщившись, затем закрыл глаза, явно концентрируясь, и посмотрел на Никки с несчастьем на лице. — Увы, дар все еще ускользает от меня. Могу ли я смиренно просить тебя о исцелении, колдунья? Устранить хотя бы одну маленькую неприятность. — Он одарил ее неожиданно встревоженным взглядом. — Или сила тоже тебя покинула? У тебя во время битвы были какие-то затруднения…
— Я в порядке, — сказала она. — Это были последствия отравления ядом, которым угостили меня ныряльщики. К счастью, мне уже лучше, в отличие от них самих.
Бэннон повернулся к ней со странным выражением.
— Ныряльщики отравили тебя? — Юноша вытер песок с покрасневшего глаза.
Никки внимательно изучала его лицо.
— Да, яд был в горшке с похлебкой, доставленной тобой. — Она могла сказать по его глазам, что он об этом не знал, и это придало ей немного облегчения. — Вот почему я была настолько слаба, что едва могла сражаться с шелки. Меня терзал яд.
На лице Бэннона появилось смятение.
— В еде, что принес я? Я отравил тебя? Я не знал! Я не хотел! Милостивая Мать моря, мне очень жаль, я…
Никки знала, что при подобных обстоятельствах Джегань убил бы молодого человека за подобную ошибку, медленно и мучительно. Были времена, когда Госпожа Смерть поступила бы также, но теперь Никки изменилась. Ричард изменил ее. Увидев неподдельную скорбь Бэннона, его открытую честность, она вспомнила, почему у нее не возникли подозрения по поводу принесенной им еды.
Медленно кивнув самой себе, Никки произнесла:
— Вот почему они использовали тебя, Бэннон Фармер. Я бы никогда не подумала, что ты способен на предательство, или на то, чтобы каким-то образом мне навредить.