Госпожа ворон
Шрифт:
Не будь Шавна мастером Храма Даг из первой десятки, ее бы попросту запихали в мешок и скинули на корм рыбам Великого Моря. Но ее полагалось сжечь, ибо только очистительный огонь Нанданы соединяет землю и небеса, сопровождая души выдающихся бойцов в Загробные Залы Праматери.
Вокруг по-прежнему суетились люди, помогавшие с выгрузкой пострадавших во время задания. Кто-то спрашивал, кто они, откуда, почему взялись помогать Клинкам Богини. Капитан корабля ответил скупо, что ему заплатили за эту помощь, и большего не надо. Нужен только другой корабль, потому что этот всяко уже провонял смердящим разлагающимся туловищем.
Бансабира только бессильным взглядом смотрела
Как же так?
— КАК ЖЕ ТАК? НЕЕЕЕТ, ШАВНА, — до небес взвился женский голос, обладательница которого некогда нашла в Трехрукой нерожденную дочь.
— ИРЭН, — крикнул ей вслед Ишли.
— НЕТ, ШАВНА, — Безликая взлетела по сходням, не обращая внимания на Бану, вцепилась в короб обеими руками, затрясла, всеми силами крича на безжизненное, бездыханное тело.
— ШАВНА. ШААААВНАААА.
Стоило подойти ребятам из лазарета с носилками — Безликая как никогда злобно гаркнула:
— НЕТ. Не смейте, — подняла глаза на капитана. — Как умерла моя Шавна? КАК?
Без понятия, отозвался капитан. Ее и двух раненных приволокли на корабль какие-то незнакомые люди, заплатили за перевозку к Храму Даг, и делу край. Капитан, будучи опытным мореплавателям в здешних водах, предпочел не ссорится с Храмом из-за невыполнения обязательств, и вот он тут. Нет, у него нет идей, ни хороших, ни плохих, почему их трое, когда из храма вышло четверо, отвечал капитан. Его дело малое — доставить пострадавших. Остальное, если выживут, расскажут двое других.
Ирэн зашлась рыданиями, которые не могла выпустить наружу, пока не решилась участь ее девочки.
— Дайте им новый корабль, — приказал Ишли. — Спасибо за услугу, и перебирайтесь. Перенести сейчас тело будет практически невозможно. Наверняка она уже мягкая.
Капитан кивнул.
— Тогда спускайтесь. Мы выделим вам судно, утром отчалите, — мрачно возвестил Ишли. — А Шавну Трехрукую полагается сжечь как можно скорее.
Всем было велено покинуть судно, ставшее последней пристанью для выдающейся воительницы. Дайхатт осторожно свел Бансабиру вниз, хотя она не очень-то и сопротивлялась.
Огней в городе было много, оружия еще больше. Пока одни рабы готовили стрелы с горящими паклями, другие стаскивали сухую солому и хворост, обкладывая ими тело убитой.
Это должна была сделать Ирэн — понимали все. Но ту била такая крупная дрожь, что участь быть палачом и последним провожатым из этого мира взял на себя Ишли. Все-таки для Шавны будет по достоинству честь — сгореть от стрелы первого номера Храма, которому она отдала жизнь.
Морской ветер разносил искры во все стороны мира, взметая, выталкивая, унося. Треск горящего хвороста и хруст переломанной веры был слышен даже в небесах. Ирэн рыдала на плече Ишли. Бансабира и Рамир стояли по колено в воде и, не сговариваясь, тянулись друг к другу ладонями. Взялись за руки, не глядя и не утирая с лиц тяжелых, как весь мировой океан, слез.
Где-то неподалеку доносился похоронный причет жреца, но и сквозь него оттуда, из далека празднующего города доносилось проклятое пение:
Придет луна, придет прибой.
Йо-хо, йо-хо.
Взметнется парус роковой.
Йо-хо, йо-хо.
И от заката до зари
Йо-хо, йо-хо.
Пир правят вороны Твои.
Йо-хо, йо-хо.
Солнце взвилось в небеса неукротимым красным лучом, как если бы уже был закат. Но была лишь заря. Гор обнимал дрожащие плечи Ирэн в ее комнате. Рамир и Бану сидели на самом краю берега, прямо
Только к вечеру Бану и Рамир вернулись в пирамиду храма. Аймар все это время был предоставлен самому себе, хотя какую-то часть заботы о нем взял на себя Шухран, который был не так уж близок с покойной Шавной. Он приставил к нему пару рабов в услужение и наказал проверить качество оружия в пятой оружейной, коли уж он тан и разбирается в этом. Аймар управился быстро, попросил перетащить в комнату Бану вторую кровать. Сам перенес вещи и, приведя себя в порядок, всерьез задумался над ситуацией.
Сайдр, получив горячую, сердечную благодарность от Клиона Хорнтелла за спасение сына, переданную без единой монеты, но со всем искренним теплом, поехал, как планировал дальше. Узнав о взятии северных крепостей, он прибыл к вождям скахиров, заселившим одно из мэинтарских укреплений, через несколько дней после ухода Гленна. И поскольку Сайдр теперь был новым Верховным друидом, все военные действия развернутого вторжения с севера были приостановлены. Великие обычаи предков требовали привечать Вестника Богов, как полагается, не меньше трех дней. Выставив стражу и караулы, усилив оборону захваченной крепости, они приветствовали и потчевали Верховного друида, как полагается: с состязаниями, длинными сказаниями далеких лет, священными кушаньями и пряными отварами, благословленными друидом, приглашенным на почетное место за столом вождя, на здоровье и силу, на победы в войне, на многих и крепких детей, которые не посрамят честь рода.
И только Ронелих, герцог Мэинтара, в эти дни выдирал на себе волосы, выслушивая новости о взятии еще одной, весьма важной, между прочим, пограничной крепости.
Бансабира, плотно сжимая бледные губы, отколупывала ножом знак под пергаментом, надпись на котором гласила:
"Шавна Трехрукая, восьмой номер сто восьмого поколения Клинков Матери Сумерек. Наставник — Ирэн Безликая".
Когда вместе с принесенными знаком и надписью она вернулась в покой, бессильная, голодная и измученная, ее ждал Дайхатт. Собранный, хорошо вычищенный, причесанный и деловитый, как в тот день, когда они встретились впервые. Бансабира прошлась по нему безразличным взглядом и, огибая земляка, добралась до стола ее новой обширной комнаты: со всеми удобствами, высокими окнами во всю длину стен, дорогой мебелью из черного дерева. Споткнулась по дороге об очередной клинок из тех, что приволокли с Железного пути.
На столешнице лежали новехонькие пять серег, отличительный знак и кольцо с таким же узором по размеру перста. Бану дрожащими пальцами положила рядом знаки отличия Шавны Трехрукой. Какой теперь во всем этом был смысл?
Она приехала сюда за Рамиром, но сегодня при расставании они переглянулись, и стало все понятно. Бансабира не решилась снова озвучивать просьбу, а Рамиру не нужно было ничего говорить. Бану, Гор, Ирэн, Храм, Бледные острова — не было на свете человека и места, не напоминавшего Рамиру о ней, Трехрукой. Но в Храме Даг пришлось бы особенно тяжело. Он не останется здесь — и не поедет с ней. Он больше не Клинок Матери Сумерек, но и не подданный тану Яввуз. Он посмотрел на нее как равно утративший брат, но не был братом. Как столь же надрывно скулящий волк — но не был волком.