Госпожа
Шрифт:
– Не расстраивайся. Они и до меня добрались.
– Он указал на пластырь на виске.
– Кто бы это ни был, он проделал хорошую работу, вырубив меня и не причинив при этом боли. Думаю, эти люди профессионалы. И это меня еще больше пугает.
– Они тебя тоже похитили?
Он покачал головой, и она ощутила его сожаление
– Хотел бы я, чтобы это было так. Мы были в моем доме в Кентукки. Меня ударили или что-то в этом роде, и, когда я очнулся несколькими секундами позже, Норы уже не было.
– Она была с тобой?
Он кивнул и поднял влажный ватный шарик и начал водить им по ее щеке. Периферическим зрением она
– Ага. Мы... друзья. Она гостила у меня. Мы отправились на прогулку верхом и вернулись в конюшню. Мы о чем-то говорили, и затем... все потемнело. Когда я очнулся, ее уже не было.
– Это ужасно. Ты в порядке?
– Думаю, как и любой другой был бы.
– Не похоже.
– Так и было. Он мог быть самым великолепным парнем, которого она когда-либо видела, но также он был самым великолепным парнем, который мог отключиться в любую минуту.
– Ты плохо выглядишь.
– Твой английский очень хорош. Слишком хорош.
Она усмехнулась, и он выбросил ватный шарик и взял чистый.
– Прости. Все в Дании учат английский. Всю свою жизнь мой дядя заставлял меня говорить с ним на английском, чтобы я развивала его. Я не имела в виду, что ты выглядишь некрасиво. Ты выглядишь нездоровым.
– Не извиняйся, - ответил он, протирая ее щеку мазью с антибиотиком.
– Я не ел и не спал с тех пор, как все произошло. По крайней мере, они оставили меня в живых. И тебя. Ты точно в порядке?
– Все хорошо. А ты?
– Нет. То есть да. То есть я буду в порядке, когда Нора будет в безопасности.
– Я тоже. Я не могу... Если что-то случится с ней...
– слезы снова начали катиться по ее щекам. Уес протянул ей салфетку и продолжал работать над ее щекой.
– Нора самая сильная из живущих женщин. Твержу я себе, - сказал Уес и прижал кусочек бинта к ее щеке.
– Да. Я верю в нее. Я знаю, что он сделает все, что угодно, чтобы вернуть ее.
– Как и я.
Он приклеил пластырь и разгладил его.
– Проверю его через несколько часов.
– Спасибо.
– Она подняла руку и прикоснулась к его лицу. Ей уже стало легче.
– Тебе больно еще где-нибудь? Я могу позвать Грейс. Она очень милая. Если ты думаешь, то есть, что болит где-то еще...
– его слова были простыми и ясными, но она не могла не заметить волнение в его глазах, его ищущий взгляд.
– Меня не насиловали.
Он уставился на нее, словно пытался понять, лгала она ему или нет. Неудивительно, почему он был так осторожен с ней, даже не прикоснулся без предупреждения.
– Я много работаю на скорой. Я видел женщин с растянутыми запястьями, сломанными носами и шрамами - они говорили то же самое. Если это произошло, нам нужно проверить тебя. Ты не захочешь ждать. В произошедшем нет твоей вины. Но ты должна кому-то рассказать.
– Я была в сознании все время.
– Уверена? Иногда на это нужна лишь минута.
– Уверена.
– Она так на него посмотрела, чтобы он поверил ей.
– Хорошо, я верю тебе.
– Обещаю, если бы это произошло, я бы тебе рассказала.
– Хорошо.
Уес обнял ее одной рукой и помог слезть с тумбочки. Она воспользовалась их близостью и понюхала его волосы. Он пах как лето, как теплое, чистое полотенце, высохшее на солнце. Она хотела растянуться в его тепле, словно кот на солнце.
Он наклонился над раковиной и начал смывать кровь со своих рук. Лайла подумала,
– Что-то не так?
– она посмотрела на его лицо, боль исказила его рот.
– Мне нужно поесть.
– Она заметила пот на его лице. Его руки тряслись. Он должен быть голоден после целого дня без крошки во рту. Но тут было что-то еще.
– Ты...
– она попыталась вспомнить английский эквивалент.
– Диабетиск?
– спросила она, узнавая симптомы снижения сахара в крови.
– Да. Откуда ты...
– Даже у собак он есть. Садись.
– Она обернула руку вокруг его талии и помогла опуститься на пол. Лучше посадить его на пол, прежде чем он окажется там в обмороке. – Моя очередь быть доктором.
Глава 13
Королева
Норе позволили принять душ. Она была настолько потрясена этому разрешению, что даже сказала Мари-Лауре «спасибо». Спасибо женщине, которая похитила ее? Спасибо? Гребаный стокгольмский синдром. Нора включила воду. Никаких больше «спасибо», разве что «Спасибо за то, что умираешь, сука, и в этот раз оставайся мертвой». Один из охранников провел ее в роскошную ванную, примыкающую к спальне, где они говорили, и приказал ей вымыться. Она забралась под душ полностью одетая. Ни за что на свете она не разденется перед мальчиками Мари-Лауры, которых она про себя назвала Толстяком и Малышом [6] . Толстяком был Андрей, с легкостью мог весить больше двухсот пятидесяти фунтов крепких мышц. Одни мышцы, никакого мозга. Малыш - Деймон, с холодными интеллигентными глазами, в дорогих туфлях, должно быть, был мозгом операции. Все в нем кричало «наемник». Казалось, ни один из них не был заинтересован в ней. Мари-Лаура была не из тех женщин, которая позволяла мужчинам в ее жизни, неважно, наемники это были или нет, проявлять интерес к любой женщине рядом с собой, но это не повод искушать судьбу. К тому же, Мари-Лаура не шутила. Она правда пахла мочой и лошадиным дерьмом.
6
американский художественный фильм Ролана Жоффэ об истории создания первой атомной бомбы
Горячая вода обжигала, и Нора позволила теплу проникнуть в ее кожу. Она расслаблялась в нем. Прорывалось слишком много мыслей об Уесли. Несколько ночей назад они вместе были в его душе полностью одетые и разговаривали. Сейчас она отдала бы все, только чтобы вернуться туда... В ту ночь она была несчастной, опустошенной от того, что избила новорожденного жеребенка, уповая на то, чтобы его мать вышла из ступора, угрожающего ее убить. Сейчас же та ничтожность казалась раем в сравнении с нынешней. Попасть в дом с сумасшедшей и ее двумя вооруженными охранниками. И ради чего? Месть Сорену? Кингсли? Ей? Какую развязку всему этому задумала Мари-Лаура? Эта женщина ни за что на свете не выберется из нее живой. Если Нора умрет, не будет никакой причины, которая остановит Кингсли от того, чтобы всех их взорвать. Если на кону будет стоять счастье Сорена, нет ничего, что бы Кингсли не сделал.