Государев наместник

Полотнянко Николай Алексеевич

– Не устоит, Богдан Матвеевич! И все воры камнем пойдут на дно.

Хитрово подозвал к себе пушечного мастера.

– Малую пищаль на струг поставить сможешь? – спросил он. – Да так установить, чтобы она могла поразить другой струг.

– Дело не особо хитрое, – ответил мастер. – Смогу, воевода.

– С сего дня и приступай, – сказал Богдан Матвеевич. – Дело спешное и тайное. За эту работу будешь пожалован особо. Дьяк даст тебе нужных людей.

В подгорье на пристани стояли два струга, присланные из Москвы для нужд синбирской крепости. Один из них,

совершенно новый, был определён для устройства на нём придуманной воеводой «хитрости», затинной пищали, той самой, из которой Хитрово выстрелил с крепостной стены. Пищаль была не особо тяжела, но весома, несли её с горы вниз четверо пушкарей. Другие тащили дубовые брусья и полосы железа для устройства лафета. Это были плотники, малоразговорчивая мордва, почти не говорившая по-русски.

Работать начали сразу же, и к вечеру затинная пищаль была надёжно укреплена на носу струга таким образом, что могла поворачиваться из стороны в сторону для прицельного боя.

Дали знать об этом воеводе. Богдан Матвеевич не поленился сойти под гору, чтобы лично удостовериться в правильном исполнении своего приказа.

– Всё готово, – сказал пушечный мастер. – Прикажи, воевода, опробовать.

Хитрово повернул затинную пищаль из стороны в сторону, присел, глядя вдоль ствола, нет ли помех для выстрела.

– Нет, – сказал он. – Здесь негоже шуметь. Вот гостевой струг стоит, там чужие лодки. Кто знает, что там за люди. Васятка, отведи плотников, что на струге работали, к дьяку Кунакову. Пусть он их немедля отправит в Карсун и даст для сбережения казаков. Не ровен час, начнут болтать языками. А у воров слух чуткий.

Васятка с плотниками и пушкарями ушёл в гору, а Хитрово остался на пристани, близ реки было тихо, движение воды покоило взгляд и душу. Начальник пристани, стрелецкий сотник, отошёл от воеводы в сторону, дабы не мешать ему предаваться раздумьям.

А помыслить Богдану Матвеевичу было над чем. Из писем Фёдора Ртищева, которые он получал время от времени, но особенно из грамоты государя явствовало, что пограничная служба окольничего близка к завершению. Алексей Михайлович не писал прямо, что ждёт Хитрово в Москве. Но судя по прежним словам царя и намекам Ртищева, его ждала служба во главе одного из московских приказов. Это весьма устраивало Хитрово, одинокая жизнь на границе начала его тяготить, большого государственного дела на Волге не предвиделось, основные события державного масштаба разворачивались на польской границе. Малороссия была охвачена казацким восстанием, нужно было решать судьбу коренного русского града Смоленска. Всё это говорило, что война с Польшей неизбежна.

Внизу, в подгорье, начало темнеть, но Богдан Матвеевич этого не замечал. Из задумчивости его вывело шевеление и покашливание стрелецкого сотника. Воевода недовольно на него глянул.

– Лодка идёт с той стороны, – сказал сотник. – И в ней агаповские казаки. Что-то веселы, поют.

Лодка заметно приближалась к пристани. Скоро стали видны сидевшие в ней люди.

– Эге, – сказал сотник. – Никак там Сёмка Ротов со своими ребятами и два чужих человека, по одежде

господа.

Богдан Матвеевич и сам всё видел. Сёмку он узнал сразу, а в двух незнакомцах определил поляков и сразу догадался, что это шляхтичи, определённые жительствовать на Майну.

Лодка причалила к пристани, на бревенчатый помост из неё вышли казаки, а за ними шляхтичи. Сёмка подбежал к Хитрово и земно поклонился.

– Доставили твоей милости двух шляхтичей. Отбили у башкирцев в степи. Те их в полон тащили.

– А что другие? – спросил Хитрово.

– Ушли в Казань. Стрельцов из караула многих башкирцы порубили. Два шляхтича и мужики ушли.

Ступив на пристань и попав под защиту воеводы, шляхтичи заметно приободрились. Они приблизились к государеву окольничему и церемонно, на польский манер, его приветствовали.

– Я вас вспомнил, – сказал Богдан Матвеевич. – Вы были у меня на моём подворье в Москве.

– Точно так, воевода, – ответил Палецкий. – Мало времени с того часа прошло, а случилось многое. Казак правду молвил. Навалились на нас чумазые башкирцы, как живы остались, не ведаю.

– Что тут ведать, – улыбнулся Хитрово. – Казаки мной были отправлены приглядеть за вами.

– Благодарю, окольничий! – с чувством произнёс Палецкий. – Если бы не казаки, не быть нам живу.

– Сейчас вы живы-здоровы, пожалуйте в воеводскую избу. А ты, Ротов, как устроишь своих казаков, явись ко мне.

Воевода сел на коня, казаки и шляхтичи пошли пешими. Дорога из подгорья к крепости стала накатанней, она петляла по крутому склону и выходила на верх горы на значительном расстоянии от крепости, за острогом, на крымской стороже.

Хитрово достиг съезжей ранее всех и кликнул дьяка Кунакова.

– Нежданные гости к нам явились, Григорий Петрович, организуй им ночлег.

– Что за люди? – спросил дьяк.

– Майнские поселенцы, полоцкая шляхта. Башкирцы их взяли в полон, но казаки их вызволили. Сёмка Ротов опять отличился. Удалой казак!

Последние слова воеводы пришлись дьяку не по вкусу и всколыхнули в нём старые подозрения к Сёмке, брату Федьки Ротова, о воровских подвигах которого в Синбирске было известно.

– Шляхтичей я устрою. А насчёт Сёмки Ротова будь, Богдан Матвеевич, настороже. Прослышит он о скорой вылазке против воров и стукнет брату. Отправь-ка ты его сей же час в Карсун, от греха и соблазна подальше.

Хитрово не ответил дьяку, относительно Сёмки у него были другие намерения.

Шляхтичи предстали перед окольничим утомлёнными долгим и трудным подъёмом на Синбирскую гору.

– Васятка! – крикнул Богдан Матвеевич. – Принеси квасу, да не со льдом, а прохладного. Попотчуй гостей. Как-никак они, пожалуй, первые помещики на Заволжской окраине.

Палецкий испил целую чашу остро защекотавшего язык и нёбо кваса, крякнул и сумрачно произнёс:

– Не ведали мы, что земля наша опасна не пустотой, а разбойными степняками.

– На Майне поначалу надо засечной чертой огородиться, – поддержал своего товарища другой шляхтич. – Надо выставить крепкую стражу, а затем поселяться.