Готамерон. Часть I

Рид Элисон

Юноша вновь и вновь прокручивал в голове эти мысли, карабкаясь по каменистому склону, постепенно превращавшемуся в отвесную скалу. Закинув посох за спину, закрепив его на ремешках и цепочках, прислушник цеплялся за уступы, оставляя позади сотни футов камня, пока наконец не достиг вершины. Перекинув ногу через край террасы, он завалился на каменистую площадку и едва не угодил лицом в человеческие останки.

Рядом с краем пропасти лежал юный прислушник в алой полуробе. Его стеклянный взор был обращен в небо. Скрюченные пальцы сжимали точно такой же посох. Шею стягивала веревка. Тяжело дыша, странник обвел взглядом широкую горную террасу. Потребовалось много сил, чтобы попасть сюда, а ведь ему еще предстоял

поединок. Сняв с плеча посох, он внимательно осмотрелся, скоро обнаружив то, что искал. Впереди, у входа в ущелье покачивалась каменная глыба. Ветви деревьев скрывали ее очертания, но даже отсюда можно было понять, что там стоит высокий человек. Прислушник стал красться, держа оружие наготове. Противник был велик. Его гладкая кожа, одежда и борода были выточены из цельного камня. Изящные кисти рук заканчивались непропорционально большими кулаками.

Перешагивая через кости людей и животных, дерзнувших нарушить покой исполина, юноша крепче ухватился за посох. Его пальцы задрожали, когда истукан повернул голову. Аккуратно выточенное лицо обратилось в сторону обрыва, безошибочно определив цель. Каменный исполин сделал шаг. Раздался сочный хруст. По его ногой лопнуло и поползло обезглавленное тело еще одного прислушника. Загремела тяжелая поступь. Кулак поднялся в воздух, обрушившись на юношу с мощью камнепада, но тот успел отскочить. Камень вошел в камень. Уступ затрещал и качнулся у него под ногами точно палуба корабля.

Потеряв равновесие, прислушник упал, ударившись головой о твердую землю. Взгляд остановился на высушенных останках третьего брата, напоминавших раздавленную кучу хвороста. Чуть поодаль, запрокинув голову, лежал еще один странник, с обломком меча в груди. Чувствуя, как немею конечности, юноша только теперь понял, что произошло на уступе до его прихода. Из четверых слуг Нисмасса, двое были убиты не чудовищем. Упрямых соперников подвела к ужасному греху алчность.

В то же мгновение над головой вспыхнула пламенная сфера. Сквозь бушующий огонь проступили очертания лица верховного привелителя кеновии.

— Ваше высокопреподобие! Мастер Виман, помогите! — взмолился тот, глядя на суровое лицо аббата.

— Мне жаль, брат, но ты был предупрежден. Для победы в этом испытании недостаточно одной лишь силы. Твоя воля должна быть подкреплена магией, как воля рудокопа, дробящего твердый камень.

Прислушник залился слезами. Помощи ждать было неоткуда. Огонь так же быстро погас. Вместо него появился каменный кулак, одним сокрушительным ударом размозживший ему голову…

3-й месяц весны, 21 день, Вергин — I

Верф вскочил с койки, попутно срывая с себя шерстяное одеяло, и чуть не столкнулся лбом с другим прислушником. Темноволосый паренек с масляной лампой в руке стоял, склонившись над ним. На устах юноши играла улыбка.

— Ну вот ты и попался, Верф, — звонким голоском констатировал прислушник, передавая ему лампу.

— Сам-то лучше? — проворчал он, наблюдая за тем, как в полумраке поспешно одеваются три других соседа по келье.

— Мы с Уоттом вчера до глубокой ночи бочки с вином закатывали на склад. Мастер Торакс нас вдоль и поперек использовал, точно шлюх из нижнего предела, прости Господи. Бедняга Уотт сбросил пару фунтов, а я, кажется, спину сломал…

Прислушник потянулся и, завернув обе руки за спину, изо всех сил разогнулся.

— Мне тебя пожалеть, брат?

— Одевайся быстрее, а то опять на капитул попадешь.

Верф сидел на грубо сколоченной койке в рваных брэ, опоясанный широким кожаным кушаком с серебряной пряжкой в форме лепестков пламени. Пояса слугам Нисмасса запрещалось снимать даже на время сна. Чертова штуковина уже пять лет болталась у него на теле, наращивая там уродливые рубцы.

— Жду тебя

во дворе! Поторопись, — предупредил темноволосый паренек, выбегая из кельи. — Брат Мартин все еще спит. Навести его. Скорее!

Верф поднялся с кровати и в одних сандалиях вышел в коридор. Лампа в вытянутой руке разгоняла мрак. Кельи прислушников напоминали тюремные камеры и располагались глубоко под землей на третьем ярусе молельного комплекса. Здесь не было масляных светильников и внешних окон; лишь тот свет, который они приносили с собой. Верф шел быстро, и вскоре достиг тяжелой дубовой двери с решетчатым окошком.

Мартин и еще полдюжины прислушников из числа привратников жили в отдельных кельях и часто не слышали колокольчика брата-будильника, поднимавшего братию на утреню. Если новиций не вставал вовремя, будильник заставлял его проснуться и в качестве наказания за проявленную слабость вручал лампу, с которой тот должен был обходить кельи до тех пор, пока не найдет другого соню. Таков был старый обычай многих магорских кеновий, и горе тому, кто оставался последним спящим в очереди. С лампой он шел в базилику на молитву, где мастера назначали ему трудовую повинность, а вечером представал на обвинительном капитуле, где публично просил прощения у братии.

Убедившись, что Мартин по-прежнему сопит, Верф легонько растолкал лысого нарушителя и, невзирая на мольбы, вручил тому проклятущую лампу. Вернувшись в келью, он наспех заправил кровать и стал одеваться. Рядом на бочке, увенчанной квадратной доской, лежала его полуроба — алая хлопковая туника с просторным капюшоном и двойной кожаной перевязью поперек груди, и утепленная баска из овечьей шерсти. Одевшись, Верф аккуратно снял пояс, но только для того, чтобы застегнуть его поверх полуробы. Потом застегнул ремешки на жестких сандалиях, повесил на пояс загнутый кинжал, полагавшийся всем прислушникам, и, наконец, осмотрел форму на предмет грязи. Полуроба была далека от чистоты. За это тоже могли наказать, может быть, даже розгами. По части строгости, законы кеновии превосходили городское право и даже армейскую дисциплину. Об этом он, конечно, не знал, когда пять лет назад ступил в пределы обители с мечтами изучать заклинания и метать огненные шары.

Приведя себя в порядок, Верф затворил дверь и побежал по темному коридору, скользя пальцами правой руки по кирпичной стене. За время пребывания здесь он выучил каждый поворот, каждую ступеньку на пути к спальням и мог пройти их с закрытыми глазами.

Кеновия, где жили практики с прислушниками, имела богатую историю. Она стояла на вершине скалы, с трех сторон отгороженная от внешнего мира отвесной стеной и пропастью поперек. К вратам обители вел широкий арочный мост, под которым текла горная река, окруженная лесистыми утесами. Из всех сооружений, возведенных колонистами, этот мост считался старейшим на Миркхолде, на 107 лет старше гранитной стены «Боргосс», сложенной для охраны Майнрима. Что до Вальтерское ущелья, в котором располагалась кеновия, то оно было одним из первых мест, где появились поселенцы. В конце Промежуточного Цикла, в годы Северной войны на него случайно набрел отряд первопроходцев под предводительством некоего генерала Вальтера. Защищенное со всех сторон ущелье идеально подходило для строительства секретного хранилища. В нем, до поражения в Войне душ, король Уэстмара держал свою сокровищницу и святые реликвии. Потом крепость перешла в руки Ребара Святого, первого короля Магорцев. В 16 году свежеиспеченный король объявил Миркхолд колонией и отделил его от Вистенмарского герцогства, а саму крепость вверил новому губернатору, предварительно забрав оттуда все сокровища. Ныне в подвалах остались только боевой молот короля и доспех лорда Октавиона вместе с его вергальским клинком «Буревестником», а также малозначимые артефакты, сохранившиеся со времен Эпохи Троецарствия.