Готическая коллекция
Шрифт:
— А вот эта куртка…
— Что — куртка?
— Ну тогда, в тот самый первый день, когда мы приехали, ты был в ней?
— В куртке? Не помню. Кажется. Ну да, я и приехал так. И потом все время здесь старую носил. Другую-то у меня Катька стибрила. Она ж из-за нашего сюрприза сюда чуть ли не голяком приехала. Одни купальники, сарафаны да шорты в сумку набила… А что ты на меня так смотришь?
— Мне кажется, — Мещерский даже побледнел, — Вадя, мне кажется, я… Черт, теперь все на свои места встает! Ну конечно!
Он
Держать в поле зрения зеленую машину было нетрудно. Марта гнала изо всех сил, но, видно, сил этих в стареньком «Опеле» было уже немного. «Москвичок» — «Свежая выпечка» — не отставал. Водитель, то и дело косясь на Катю, явно забавлялся этой погоней.
Мимо проплывали сосны, укрывающиеся в полосах сочной луговой зелени, автобусные остановки, придорожные магазины, а потом снова сосны и дюны. Слева синело море. А затем и справа сквозь сосновый лес забрезжила фиолетовая дымка, словно линия нового горизонта.
Живя в Морском и отлично зная, что до залива, отделяющего косу от материка — рукой подать. Катя за эти дни так и не побывала в той стороне. А здесь, в окрестностях Рыбачьего, коса сужалась, являя взору удобную бухту, врезавшуюся в высокий песчаный берег, — так называемую Грабскую петлю.
Лес вдоль шоссе заметно поредел, уступая место обширной пустоши, заканчивавшейся крутым обрывом к заливу. Деревянная лестница вела вниз по склону, дощатый настил покрывал зыбучий песок. Следом за «Опелем», резко сбавившим скорость, «Москвич» тоже замедлил свой ход, и Катя увидела впереди поселок Рыбачий: его удобную гавань, бетонированный молволнорез и дома, окружавшие бухту.
Слева, со стороны моря, шоссе пересекала узкая бетонка. Она вела к кирпичным приземистым корпусам какой-то фабрики. Два корпуса были явно заброшены. Кирпич выщербился, ржа источила балки и перекладины сталеконструкций, в темных провалах окон отсутствовали стекла, кругом все поросло травой и бурьяном и напоминало мусорную свалку. Валялись чугунные болванки, куски арматуры, битый щебень. Однако третий фабричный корпус выглядел иначе. Его покрывали строительные леса, он был огорожен забором. Стоял он чуть дальше остальных, почти на самом морском берегу. Рядом высилась башня строительного крана. А с шоссе на бетонку заворачивали груженые «ЗИЛы» и бетономешалка.
— Что это тут у вас? Завод? — спросила водителя Катя.
— Раньше рыбоконсервный комбинат был. На весь Союз гремел. Шпроты в банках покупала? Ну! Сайру там, сардины — все отсюда. А потом лопухнулись, обанкротились, закрыли все. Народ поразбежался. Сейчас один мужик нашелся, чего-то тут приватизировал.
Снова вроде закопошились, строят-ломают. Мы вот тут все гадаем — хватит у него денег до ума-то все довести, нет? Ну, дальше-то куда?
— Как прежде, за той машиной.
«Опель» тем временем
Кроме старых рыбацких домов, здесь были и другие строения — в основном серые коробочки пятиэтажек.
А справа от дороги в тенистом сосновом бору прятались прекрасные новые кирпичные коттеджи, видимо, построенные какой-то фирмой по единому проекту и плану. Фасады их были обращены в сторону залива. И вид из окон на тихую бухту был, наверное, потрясающим.
«Опель» проехал мимо коттеджей. Дорога плавно огибала бухту. Внизу у причала, как и в Морском, на воде покачивались пришвартованные моторки и катера.
Дом, возле которого остановилась Марта, стоял на самой окраине поселка. Он располагался на отшибе, среди сосновой рощи, отгороженный от дороги только широким подстриженным газоном и невысокой кованой оградой — всего-то вполовину человеческого роста.
— Останови-ка здесь, — попросила водителя Катя.
Место было вполне подходящим — сосны, сосны, сосны. — Сколько с меня еще? — Она полезла за деньгами в сумочку.
— Нисколько, ништяк. Я думал, до канадской границы гнаться будем, — водитель засмеялся. — Ты того, не очень-то там разоряйся. Парня своего пожалей. Дело-то житейское.
— Ладно, не учи, спасибо, что подвез. — Катя закрыла дверь «Москвича». Медленно и осторожно направилась к ограде. Калитка была распахнута, а вот въездные ворота так и не были открыты. Видно, загонять машину на участок Марта не собиралась.
Лужайка перед домом была пуста — Марта успела уже войти в дом. Катя остановилась у ограды. С правой стороны ее кованые узоры густо оплетал плющ. За этой зеленой ширмой можно было надежно укрыться.
Катя решила повременить и немного оглядеться.
Этот дом… Он выглядел как с иголочки. Двухэтажный, высокий, из темно-красного кирпича, с пристройками и гаражом, с широкой открытой верандой, опоясывающей его, словно ажурная юбка. Крыша была ломаной, крытой черепицей. Второй этаж украшали балконы и балкончики, эркеры и мансарды. Участок рассекали выложенные плиткой дорожки. Все они вели от дома к въездным воротам и к задней калитке, к обрыву, откуда открывался вид на залив. Участок был отлично ухожен, чуть ли не вылизан до зеркального блеска. Во всем чувствовалась заботливая и умелая хозяйская рука.
Катя разглядывала веранду. На ней стояла плетеная летняя мебель. А на широких перилах и на специальных деревянных подставках зеленой шеренгой выстроились чудесные комнатные цветы, вынесенные на солнце. Веранда буквально утопала в зелени: голубые пышные гортензии соседствовали здесь с лиловыми бегониями и ярко-карминовыми цветами бальзамина.
Щедро и радостно цвели гибискусы — китайские розаны в изящных терракотовых кашпо. Во всем чувствовалась забота, хороший вкус и привычка к домашнему уюту, порядку и красоте.